В конце концов, Михалычу на заводе скучно без меня. И Кену будет скучно без меня.
Прихватить меня «по технологии» было не на чем: работаю без сучка без задоринки, чемпион. Но всякой клоунады за мной числилось без счета, аккуратно зафиксированной и подшитой к делу. Многое на мне висело — и что я лично режиссировал, и что отчебучил в составе бесстрашного экипажа «Звезды Смерти», и где был простым статистом. Припомнили все, и чем дальше вспоминали, тем больше зверели. На меня повесили даже дурацкие шутки про жопу, которых никто не понимает. Я оказался вдруг главным подрывным элементом на веддинге. Три смены, восемнадцать чемпионских рыл, одно другого наглее, но мое рыло по совокупности заслуг — самое страшное. А веддинг — это гордость завода, и безответственному типу, который не любит компанию и ни в грош не ставит ее Кодекс, там не место.
Кен его поблагодарил, когда очухался и узнал все последние новости: про то, как спасал детей и хотел выйти в одиночку против толпы.
Влезь Малахов на табуретку, он бы такого эффекта не добился: народ принялся с ног валиться, как в старые добрые времена.
— А давайте обсудим это на совещании по эффективности, сэр.
— Знаешь, у нас тут все в порядке, — отозвался я машинально.