— Знаешь, у нас тут все в порядке, — отозвался я машинально.
Стучать на Джейн он даже не думал. Джейн писала на него замечательные доносы, а Кен глядел на нее — и восхищался. Ему в голову не пришло бы, что этот венец творения может его закладывать, но даже открой ему кто глаза, он бы Джейн оправдал и простил. Она по-прежнему была для него самой лучшей. Одно время он даже ревновал ее к Михалычу.
До сих пор иногда кажется — лучше бы я повел себя более решительно, когда ее звали еще Женькой.
Об учебном центре мы с Кеном знали мало, а о порядках там — и того меньше. Михалыч просто не сумел объяснить, каково это — когда тебя берут в оборот и начинают плотно тобой заниматься. А Джейн, со свойственным ей инженерным взглядом на все хорошее, рекомендовала нам из своего институтского далека только ежедневную гигиеническую процедуру: ощупывать уши и снимать с них лапшу.
— С этого момента, — заявил он торжественно, — шутим только про жопу! Все слышали?
А выступление мэра люди услышат, когда захотят. Когда наиграются в русский бунт…