— Ты придурок! — с чувством заявил Лерметт, швырнув оземь многострадальные сапоги.
— Но ведь это не дорога на нашу сторону, — возразил Эннеари, когда отдышался. — Это дорога на Луговину.
Эннеари, соглашаясь с ним, кивнул почти торжественно.
Вот только тяжесть от этого милосердия на душе совершенно неподъемная.
Он замер, пораженный. Холмистая долина истаивала в воздухе, словно дымок над угасающим костром. Очертания холмов еще дрожали на ветру — но под ними явственно проступала совсем другая долина. Ива, согбенная над прихотливо изогнутой рекой... луг с высоченными травами почти в рост человека... следы конских копыт на еще влажной после недавнего дождичка тропинке...
От неутолимой тревоги его человеческая речь, доселе безупречно правильная, сделалась несколько сбивчивой.