— Ничего, научишься, — утешил его эльф. — А даже если и нет — не страшно. Так, как ты, говорили в старину. Сейчас так не произносят уже лет триста. Разве что самые старые старики... ну, ты же понимаешь — трудно отказаться от привычек всей жизни.
Селти яростно потер порядком уже припухший от бесчисленных примерок палец, словно бы хотел стереть с него белый ободок, этот призрак сломанного кольца, и потянулся к ларчику. Ну неужели среди всякого хлама не найдется ни одного подходящего перстня?
Конечно, можно было бы не пользоваться услугами оравы пажей и пойти в умывальню. Уж здесь-то, в Найлиссе, даже в самом бедном из домов вода подается через трубы — все-таки Найлисским акведукам хоть и стукнуло шесть веков, а они все как новенькие. И коль скоро на любом постоялом дворе имеется умывальная с текучей водой, то во дворце и подавно. Однако Селти предпочитал удовлетворять свои потребности и желания тогда и там, где они возникли. И если он вспотел, упражняясь с мечами на фехтовальной площадке внутреннего двора, то и смывать пот он будет именно здесь. А значит, без пажей не обойтись, хоть они и бестолочи все до единого. Зато Селти не придется ждать.
— А вот догоним погромщиков, тогда и узнаем, — почти мстительно ответил эльф. — Все узнаем, не бойся. Погоди малость, вот сейчас меня лошадь выберет...
— Что значит — не успела? — насторожился Эннеари. — Разгромили ее, что ли?
Лерметт едва удержал невольную улыбку. Он теперь только понял, что Арьен на самом деле был бы до смерти рад любому пустяку, который позволит оправдать без вины виноватых мальчишек — оттого и разбушевался. Оправдать... а может, и осудить. Арьен прав, на свой лад не так это и важно... пусть будут наказаны или прощены — но не помилованы! Только не помилование, только не снисхождение, ничего общего с милосердием, к слову сказать, не имеющее! Снисхождение для Ниеста, Аркье и Лэккеана сейчас погибельно. Ясность кары или прощения не оставляет места для сомнений в собственных поступках — но помилование навек предаст этих троих во власть мучительно вязкого чувства вины, чувства тем более неумолимого, что даже сами себе они не смогут ничего ни доказать, ни опровергнуть. В этом Арьен, бесспорно, прав — уж лучше гнев друга, чем милость короля... он прав — просто он не знает, что причин для гнева нет.