Скоро поймешь, мрачно подумал Лерметт. Мысль эта была холодной и неподъемно тяжелой, как ледовые глыбы поперек дороги.
— Не надо, — произнес Эннеари. — Лучше всего оставить это, как есть.
Селти рывком насунул на палец очередное кольцо и вновь досадливо скривился. Выглядит-то оно неплохо, спору нет... но очень уж сидит неудобно. А ведь мошенник-ювелир уверял, что все перстни господина подогнаны точно по руке... опять соврал, бестия!
Он принял из рук Эннеари опустевшую чашу и налил в нее вина из котелка — на сей раз для себя. Эннеари устроился поудобнее и полусмежил веки — не для того, чтобы задремать, а чтобы без помех приглядеться к незнакомцу. Обижать своего спасителя Эннеари не хотелось ну нипочем — а люди отчего-то обижаются, когда их рассматривают прямо и открыто. Что такого оскорбительного может содержать в себе взгляд, Эннеари так и не уяснил — но то, что присматриваться к людям лучше украдкой, запомнил твердо.
— Белогривый, кому же еще быть, — сообщил Арьен. — Черному Ветру я велел себя дожидаться — вот он и ждал. А Белогривому никто никаких приказов не отдавал. Так разве он мог оставить тебя в беде? Не забывай, он ведь тебя выбрал.
Он потянул за короткий конец веревки. Узел распустился, словно его и не было.