Принцу и в голову не пришло заставить Белогривого повторить безумный прыжок. Рыжий жеребец расталкивал толпу мощной грудью.
Теплая волна симпатии вновь накатила на Лерметта. Нет, ну до чего же ему спутник попался толковый и справный! Настоящая дорожная косточка, прирожденный бродяга. Не то, что велеречивые придворные и прочие свитские неуделки. Даже обычные рыцари, и те ему в подметки не годятся: они ведь без оруженосца в своих тяжелых доспехах шагу лишнего ступить не смогут. Одна беда — никак не поймешь, о чем и как с этим дельным парнем, кроме дела, разговаривать... да и о деле говорить приходится с оглядкой. Двумя словами перемолвиться не успели, а уже вся спина от напряжения взмокла. Эх, ну до чего же глупо вышло, что они с Илмерраном язык эльфийский изучить успели, а вот до обычаев так толком и не добрались. Лерметт ведь о них почти ничего и не знает. Право, жалость какая! Знай он побольше, не чувствовал бы себя таким олухом. А еще больше ему жаль, что Илмеррана так не ко времени понесло в Арамейль проведать свою многочисленную родню. Иначе бы Лерметт непременно упросил гнома сопровождать его... хотя зачем упрашивать — этот зануда и сам бы напросился с превеликой охотой. Вот уж кто знаток из знатоков! Неужели он бы оставил Лерметта на произвол его невежества? Да никогда в жизни!
— Лучше не надо, — живо возразил Лерметт. — Опять по той же самой тропе — и ведь на ней тоже лазить придется, не забывай. Мы сюда не по ровной дороге добрались.
Лерметт совсем некстати снова почувствовал, что у него трясутся руки.
— Как ты только что сказал — а кто вправе мне запретить? — промолвил он. — И я вовсе не в обиде. Какой же я посол, если позволяю себе обижаться! Просто... знаешь, того, что я увидел на перевале, мне на всю жизнь хватило. Второй раз я этого видеть не хочу. А способствовать — тем более.
Скоро поймешь, мрачно подумал Лерметт. Мысль эта была холодной и неподъемно тяжелой, как ледовые глыбы поперек дороги.