— Лавелль?! — шепнули губы короля, и он утонул взглядом в чаше, веря и не веря, плача — и все-таки смеясь. — Лавелль?!
Вода в роднике была чистой и холодной. Когда чаша наполнилась до краев, прозрачная поверхность отразила лицо Ренгана — сумрачное, встревоженное. Эльфийский король прикоснулся пальцем к краю чаши и пробормотал заклятие.
— Ох, какая мерзость! — вырвалось у него. — Нет, ну ты только глянь!
— Не из-за пощечины, а из-за того, почему ты мне ее отвесил, — пояснил эльф. — Видишь ли, это был первый раз, когда ты назвал меня Арьеном. Прежде мне казалось, что ты моей дружбой брезгуешь.
— Это пристрастие к символам поистине благородно и поэтично, — с прежним благоговением продолжал между тем Эннеари. — В нем столько высоты мысли и чувства! Если даже каждая завязка на штанах...
— Пшел вон, мразь! — яростно просипел он. — Я не буду пить. Не дождешься.