Он засучил рукава, левой рукой сграбастал племянничка за шиворот, а правой влепил ему с разворота здоровенную затрещину.
— Понимаю, — задумчиво произнес Эннеари. — Значит, если бы Лоайре умер...
— Те, которые препятствуют прокисанию компота — тоже? — с подозрительной кротостью осведомился Лерметт.
Губы Эннеари шевельнулись, и пламя сделалось сумеречно-синим, прозрачным и струистым, как вода.
— Что значит — заберусь? — прищурился Лерметт.
— Лавелль?! — шепнули губы короля, и он утонул взглядом в чаше, веря и не веря, плача — и все-таки смеясь. — Лавелль?!