— Не понукай, не запрягал, — боярич презрительно усмехнулся. — Ишь, раззодорился: куда конь с копытом, туда и рак с клешнёй… Воротайся домой, деревенщина, покуда плёткой не погнали. Думаешь, если чужую кобылу свёл, так уж казак? Конокрад ты, Цыганское охвостье, ворона загумённая…
— Не знаю… — притворно вздохнул Семён. — Меня к нему в палаты никто бы и не пустил, А на внуков полюбоваться и впрямь было бы славно.
— Но ты поднял руку на слугу султана. Это видели все.
Девчонка была так припугнута, что записку брала дрожащей рукой.
— Войны в ближайшие месяцы не предвидится, и я боюсь, что тебя, храбрый Шамон, одолеет скука. Надо было решаться, и Семён решился.
А потом и сам Степан Тимофеич собрался в дальнюю дорогу.