— Может быть, сыграем партию в нарды? — любезно предложил базарный смотритель.
— Напомни мне, хозяин, что говорил мудрейший Газали о ненужной жестокости.
Всё это время Семён был как в угаре. Жизнь развернулась и пошла по второму кругу, раздавая долги и сводя счёты. Особенно сильно нахлынуло это чувство, когда ему повстречался обоз бааб-аги, привычно собиравший среди грузин отроков для султанской службы. Семён, не колеблясь, объяснил сотоварищам, кого им довелось поймать, и народ рассвирепел. Янычары, идущие с бааб-агой, были немедля порублены, а сам ага повешен. Тех рекрутов, что постарше, казаки отпустили восвояси, малышей отвели к дому грузинского священника и препоручили заботам батюшки, велев переправить детишек по домам.
— О, конечно! — закивал Меджмун. — Новый завет далеко не так кровав, как Ветхий. Евреев к тому времени слишком много били, и они возжелали мира. Но вспомни смоковницу…
— Вас пять сот должно быть, откуда несметный народ взялся?! — Неделей позже ещё двести человек пеших казаков дошли, — с готовностью отвечал Иван Хороший.
К июлю месяцу по всему морю не осталось непограбленных деревень, и лишь крепкие города Астрахань и Дербент жили неопасно. Люди богатые отъехали из беспокойных мест, пастухи отогнали отары в глубь матёрой земли, и даже огородники старались поскорей снять урожай и увезти из недобрых мест. Добычи казакам сильна поубавилось, начал прижимать голод. Тогда-то на кругу Серёжка Кривой и предложил сплавать в трухмены.