В его страх вторгся голос. Он попытался схватиться за него, удержаться, чтобы вернуть себе равновесие.
Хотя месть ли это? Возможно, мотив возмездия, который считывался из записок, был, как предполагал Родригес, всего лишь ширмой, за которой прятался мотив более приземленный?
— Не доставай его, — сказал Хардвик, — просто прочти.
— О каких фантазиях идет речь? — Гурни был скорее удивлен, чем оскорблен.
— Да потому что так и есть, — сказал толстяк тоном, не терпящим возражений. — Он и был засранцем.
— Спасибо. Мне не нужно разговаривать с ней лично, но у меня есть небольшое предложение. Если бы я с ней снова увиделся, я бы как бы невзначай спросил, что Господь сказал ей сделать с бутылкой из-под виски.