— Отойди, тетка, не положено, раненых везем.
— Здесь твой разведчик. Жив и немца приволок. Они чуть правее.
Начали окапываться. Для пехотинца главное — зарыться поглубже, тогда и пуля вражеская поверху пролетит, и от бомбежки окопчик спасет. И сколько пехотинцу той землицы перекидать-перелопатить за войну пришлось, ни один бульдозер не осилит, сломается. Вот и зарывались.
Нам отдали наши красноармейские книжки, справки о ранении. Потом мы пошли к старшине в каптерку. Нас переодели в старенькую форму — «б/у», выдали сапоги. И еще — сухой паек на дорогу, ценность немалая по нынешним временам: по булке ржаного хлеба и по две банки тушенки.
Понаблюдал я за ней с четверть часа — никакого движения. Ни деревенских, ни военных — наших или немцев — не видать.
Рядом со мной оказался боец из заслона. Его винтовка с примкнутым штыком мешала бежать, цепляясь за кусты и ветки деревьев.