Я обошел мотоцикл, начал обыскивать коляску. На сиденье лежала какая-то коробка. Я разорвал картон. Похоже на галеты. Сунул одну в рот, пожевал. Что-то вроде высушенного пресного хлеба. Повернув запор, открыл багажник коляски. О! Какие-то банки. Никак — тушенка.
Кто-то из наших пехотинцев нашел в траншее ранец из телячьей кожи, а в нем — копченая колбаса да белый хлеб. Не иначе, сухой паек немцам принесли. Разделили мы еду по-братски да и съели ее мгновенно — настолько были голодными. Я даже вкуса не успел почувствовать: едва разжевав, глотал — так есть хотелось.
— Нет, так далеко мы не забирались, «языка» можно и поближе взять.
— В представителя партии большевиков целишься? — прошипел политрук. — Я тебя после боя в особый отдел отправлю.
— Не твоя забота. Дорогу к батарее покажешь?
Ну, в окопчик так в окопчик. Теперь уже самовольно в тыл уйти не могу, подумают — сбежал.