— Кони вроде бы наши, — пробормотал Илья, на всякий случай вытаскивая лук из налучья и накидывая тетиву.
Апраксия, оторвавшись от чертежа нового, в три этажа, терема, который она обвела по примеру Ильи хиосским вином на столешнице, радостно кинулась на шею мужу. Богатыри, окончательно ошалевши от такой непривычной открытости семейной, дружно уставились в потолок.
Князь развернулся и рысью пустил коня к Детинцу, за ним пошли дружинники.
— Мы... Мы не просто так торгуем, — потупился Самсон. — Деньга деньгу ведет, так у нас говорят. Если ты мне еще власти дашь, завтра у меня в долгу пол-Киева будет, и даже ты ничего тут не сделаешь. А я не хочу. Я за Русскую землю хочу...
Илья, меняясь ударами с ольбером, приготовился к долгой битве, но кыпчак, похоже, думал иначе — качнувшись вперед, он левой перехватил руку Ильи, державшую меч, а затем что есть силы ткнул богатыря острием сабли в грудь. Пластина доспеха, в которую пришелся удар, треснула, но кольчуга под ней выдержала. Илья метнулся вперед и обхватил степняка за пояс, чтобы не дать тому замахнуться сызнова. Шаря по вражьей спине, он нащупал вдруг рукоятку кинжала и, выхватив его из ножен, воткнул ольберу под лопатку. Кыпчак захрипел, заперхал кровью, и Илья стряхнул его с коня. Утирая пот, богатырь огляделся — полки расходились для краткой передышки, Муромец вложил меч в ножны, и в этот миг к нему протолкался вестник.
— Ну, вообще говоря, один, но жид — это обидное прозвище, — неведомо когда подошедший, Бурко посмотрел на иудея поверх плеча Ильи.