— Вот видишь! С работой своей ты справился. Даже попав в беду — справился! Друзья — с тобой. А любовь — вернется.
Я продолжил бродить по камере, разминая пальцами узелок на шнуре. Потом развязал его, и стал осторожно вытягивать с другой стороны куртки. Это заняло минут десять — куртка начинала топорщиться, приходилось ее оправлять, стараясь делать все как можно неприметнее для возможного наблюдателя. Наконец мои усилия увенчались успехом. Шнурок выскользнул, и в кулаке, куда я его прятал, оказался почти метровый отрезок прочной веревочки.
Кажется, единственный не улыбающийся ребенок на всей стене. Насупившийся, даже напряженный.
— Автоматика открыла корабль, когда к нему поднесли тело пилота, — сообщил рептилоид.
Я не расслышал слов секретарши, уловил лишь тон. Безрадостный.
Это было все равно, как надевать старую, уютную и привычную одежду. Мое тело, тело Петра Хрумова, вернулось ко мне легко, без той чудовищной боли, что принес облик Никки или Пера. Наверное, где-то внутри я оставался самим собой. До конца.