Моя собеседница молчала. Я погладил булавку, занявшую прочное место у меня на рукаве.
— Если с Аланиной головы упадёт хоть волос… — прошелестела Танталь, и надо мной нависло её бешеное, с огромными глазами лицо.
Я не нашёлся что ответить. Солнце било в окно, отражённые лучи заставляли болезненно щуриться; я вдруг почувствовал, что мои глаза устали, саднят и слезятся.
Есть у меня недостаток — когда на меня орут, я сам начинаю орать в ответ.
Взять у Итера лопату. Торжественно похоронить Грамоту, зарыть на холме и поставить сверху надгробие…
— Зато теперь мы точно НЕ МОЖЕМ, — сказала Танталь с отвращением.