Он посадил маму в большой кирпичный дом на большую арабскую кровать, которую выиграл в карты (да, папенька был не просто долбанутым – он был долбанутым покерным), выписал из далеких краев мамину польскую родственницу, чтоб приглядывала, а сам принялся отстраивать больничку.
– Ну, если хотите, можете оставить пока, но в этом нет необходимости.
Я кивнула. Потом помотала головой. Потом снова кивнула.
Геша задумался, потирая подбородок, а потом весь расцвел от какой-то удачной мысли.
– Молись как умеешь, – хмыкнула старуха, а сама принесла котелок и железную мисочку с воском и стала этой мисочкой надо мной водить, что-то бормоча.
Я все время куда-то бежала, что-то делала, спала и читала только урывками, так что у Ричарда была собачья работа во всех смыслах этого слова. А тут – уют и полумрак, тишина, мягкий свет настольной лампы да еще запах пирожков словно окутывали нас семью покрывалами покоя.