Геша задумался, потирая подбородок, а потом весь расцвел от какой-то удачной мысли.
– Молись как умеешь, – хмыкнула старуха, а сама принесла котелок и железную мисочку с воском и стала этой мисочкой надо мной водить, что-то бормоча.
Я все время куда-то бежала, что-то делала, спала и читала только урывками, так что у Ричарда была собачья работа во всех смыслах этого слова. А тут – уют и полумрак, тишина, мягкий свет настольной лампы да еще запах пирожков словно окутывали нас семью покрывалами покоя.
– Беллатрикс, Ригель и Бетельгейзе, – хмуро отвечала я.
А интересна ей была вольтижировка, в частности гимнастическая вольтижировка.
– Да не сепети ты, Паня, – говорил Геша, – вон Монблан – нормальный себе мерин, и Напалму это дело только на пользу пойдет.