Потом Бабай спрашивал у нас, сидящих, какие ляпы мы заметили, – и мы говорили, если было что. А потом он сам давал мальчикам советы и снова прогонял все сначала, уже помогая шамбарьером.
Папу было невозможно жалко, так жалко – он лежал в дубовом гробу, большой, как мертвый кит, выброшенный на берег, и сердце словно кололи острым ножом, а оно дергалось и уворачивалось от этих уколов и своей суетой мешало дышать.
– Да не ври, – я так удивилась, что даже злость прошла, – чего усыплять? Он больной, что ли?
Ричард уплыл за палкой – он любил плавать далеко, Зоська же, наоборот, любила стоять на мелководье и бить ногами по воде – так, чтобы брызги летели ей на брюхо.
– Не обижаешься? – спросил Шкарик у Ричарда, и Ричард вежливо шевельнул хвостом.
– Ай! Ты что?! – вскрикнула она, потирая бок.