— Что заставило вас предложить компанию в Хаустоне?
Закончив рассказ, она в раздраженном молчании наблюдала, как Филип глотает запрещенное шерри — пожилой, представительный мужчина с серебряными волосами и в дорогом смокинге. Почти всю жизнь он всячески пытался управлять ею, словно марионеткой, пока Мередит наконец не нашла в себе достаточно мужества, чтобы противостоять силе его железной воли и вулканическому темпераменту. И несмотря на все это, она любила отца и тревожилась за него. Кроме него, у Мередит никого не было, а теперь лицо Филипа осунулось от усталости и болезни. Как только вопрос о его отпуске будет решен, Филип уезжает в кругосветный круиз, и доктор взял с него обещание, что больше он не будет беспокоиться ни за магазин, ни за политическую ситуацию, ни по какому поводу вообще. Только отдыхать и развлекаться.
Скользнув в кресло на краю длинного стола, Мередит приветственно кивнула девятерым мужчинам и одной женщине — старшим администраторам компании. Иерархия фирмы была несложной и весьма эффективной. Кроме главного бухгалтера, начальника финансового отдела и главного юриста, возглавлявшего юридический отдел, существовало еще пять вице-президентов, ответственных за закупки товаров как главным универмагом, так и всеми его филиалами. Каждый, кроме того, отвечал за продажу определенного ассортимента, и хотя им подчинялись начальники отделов, а перед теми, в свою очередь, отчитывались продавцы и закупщики, ответственность за успех или неудачу в подведомственных подразделениях целиком ложилась на их плечи.
— Думаю, эта тенденция лишь возрастет, пока не будут выработаны соответствующие законы и постановления.
— Ты победил, — пробормотала она. Паркер ушел, но Мередит с отцом еще несколько минут провели в библиотеке, глядя в пространство в гневном оцепенении.
Почти ничего не видя из-за застилающих глаза слез бессильной ярости, Мередит уже проехала мимо одинокой фигуры, шагавшей по обочине дороги с перекинутым через плечо смокингом, прежде чем поняла, что это Мэтт. Она нажала на тормоза. Снедаемая угрызениями совести за причиненную ему боль, девушка не осмеливалась поднять на него глаза.