Я в разговор не вмешивалась. Я была занята – жевала печенье, которым со мной поделилась малышка в розовом. Молока мне не досталось, его она отдала брату.
Я закусила, и после второго глотка желудок приятно обожгло. Хорошо. Третий, четвертый. Я вылакала больше половины, меня тошнило, но голова оставалась отвратительно трезвой и пустой. Кольца и артефакты Мария не давали мне покоя. Я высыпала все перед собой и, повертев в пальцах, остановилась на закрытом медальоне. Магией от него не фонило, он был из простых, и поэтому тем более любопытно, зачем такую вещь прятать так глубоко и носить близко к сердцу.
– Да-да-да! – Я подняла руки, сдаваясь. – Тяжелое целительское прошлое накладывает профессиональный отпечаток. Я понимаю, что гораздо удобнее управлять четырнадцатилетней соплюхой. Нежной, ранимой, капризной, которая выросла с дядями и тетями аларийцами и ловит каждое их слово. Не так ли? Юная дева крайне удобный кандидат для управления. Подходящий со всех сторон.
Я посмотрела на Фей и отрицательно покачала головой. Уходить я не собиралась.
– Нет, – он поморщился, – но жертв слишком много. Почти каждый род в городе потерял кого-то – жену, сестру, мужа, брата, ребенка. Этот вопрос встанет обязательно: почему вы спаслись, а они нет? Почему вы спасали именно этих детей, чем они лучше тех, кто остался лежать там, под обломками. – Он помедлил. – Там примерно каждый третий был еще жив, когда открылось Око. Их убила третья волна.
Марту звать не пришлось, она вышла встретить нас сама, вытирая руки об одну из многочисленных нижних юбок. Темные с проседью волосы сегодня были повязаны ярким алым платком, украшения сияли на солнце и позвякивали на ветру.