– Ничего такого, что могло бы тебе угрожать, Хали, – язвительно сказал я. Этот мир все больше злил своей невозможностью.
– А вот та вера, о которой… – начал было мальчишка, – Ну, там ведь сказано, что насилие это плохо.
– Только зверю тоже придется остаться, – Евгений Павлович посмотрел на недовольного Рычка, – Но он, как я посмотрю, нормальный человек.
Десятник что-то весело ему ответил, а я едва не залился краской. Надеюсь, сыну Торбуна лет двадцать.
Хватка исчезла, и я сполз со стены, завалившись на Рычка.
– Почему я зверь? – спросил Торбун, и снова засмеялся, поглаживая лысину.