Жаль, што уехал, но вот ей-ей, облегчения как бы не больше! Как-то его много было, и везде. Вроде как даже солнце заслонял и дышать немножечко тяжко.
— Ишь, падлы какие злобные, — бурчу вслух, успокаивая взбудораженный организм и пряча револьвер за пазуху. Не пригодился, хотя вот-вот... И не зима ведь ещё! Што же зимой-то здеся твориться? Посреди города почитай людей жрут?
Прохожих, несмотря на белый день, почти нет, а встреченные норовят прошмыгнуть крысками помоешными, воротя лицо или пряча ево в ворот худой одёжки. Местный, так сказать, колорит.
– Разрешили! – кивал учитель так, што чуть не голова прочь с тощей кадыкастой шеи, – Я дал телеграмму о бедственном положении, и вот…
Жаркое, злое, зачумлённое солнце быстро поднимается над крышами Молдаванки, накаляя кровлю, камни и головы.
– Да можно! – затараторила девушка, – Договариваться только придётся. Делиться! Никак не меньше ста рублей за такое!