– А это… – машу рукой, – сам скажешь, куда деньги от аферы запустить. На больницу там, на школу или ещё чего. А?!
- Таки да! – Всплеснула руками тётя Хая, которая Рубин, - Што они там едят на этой Москве? Никаких продуктов нормальных! Ни пэрцу нет, ни синеньких!
Ну и с монетами лучше не увлекаться, а так, вещицы изящные. Как?
– Оставь меня старушка, я в печали! – отмахивается он неё Иешуа, и садится на воздух, поджав под себя босые кровоточащие ноги. Оперевшись локтем о бедро, он цокает языком, оглядывая торчащий из щиколотки большой золочёный гвоздь.
– … непременно, непременно зайди! – хором убеждают Чехова Станиславский с Немировичем-Данченко, – приложи руку на пульс пьесы! И Оленька будет…
Бляйшман задумался надолго, прикрыв глаза.