Провожатый мой привышно так согнулся, и руками чуть не до земли, будто даже и касаясь иногда. Шустро! Обезьяна чистая.
— Ничево, — ободряюще улыбнулась тётя Песя с сиденья напротив, почувствовав што-то эдакое всем своим женским нутром, – ничево… Зато теперь можешь не бояться этой заразы!
А старец, как так и надо. Будто и не сомневался, што послушают и уйдут. Хотя иначе одет! Иное течение, значица.
– На благотворительность, – отчаянным голосом сказал Мишка, почуявший отказ после недавнего обнадёживания, – больнице ведь деньги нужны?
– Ну-с… – дядя Гиляй выдохнул шумно и поставил пустую чашку, вытерев испарину на лице, – что там у вас интересного, молодые люди.
Он близоруко наклонился ко мне, обдав запахами чеснока, нафталина и больных зубов.