Приблизившись, християне растеряли добрую половину запала, замедлили ход и начали сдёргивать шапки, нестройно приветствуя незваных гостей. Тех, которые много хужей татарина! Татаре-то, они когда ишшо были! Да и были ли? А иго, так вот оно! Петербуржское. Барское!
— Я… я не такая! — девушка сделал шаг назад. Не слишком, впрочем, решительно.
Успех не самый громкий, но он есть. Обсуждают на Молдаванке и Пересыпи, за шахматами в Дюковском парке, слышал на Привозе.
– Сперва идиш, – продолжил я, потихонечку выстраивая план, – потому как уже! Язык знаю, осталось только грамоту подтянуть, а это несложно. Не так штобы и сильно нужно, но… Кошусь на Фиру, и та зарумянивается. Мишка хмыкает этак непонятно, што и не вдруг поймёшь, чего в его хмыканье больше – одобрения, или совсем даже наоборот.
– Это вам, Жорж, – сказал он, подвинув её небрежно по скатерти.
Извозчик коня вожжами тронул, а сам оглядывается через плечо то и дело. Интересно! Так и уехал с повёрнутой шеей, ухмыляясь в густую бороду.