– В больницу ему… горе луковое, какая больница?! Как прикажешь? Как полицейский агент? Так мы негласно, для Анны Ивановны работаем, а не через Сергея Васильевича! Он глаза-то закрывает, но до поры. И не на нас с тобой! Ей-то ничево, а ты… В больницу ему… так отлежишься! Пойдём!
- Получите, распишитесь, - утерев выступивший от жара пот, не без самодовольства вручаю починенное заулыбавшейся рыхлой тётке, поспешившей удалиться.
Говорить-то говорил, но и сам толком не верил, во што говорю! Одно дело – знать, што среди гостей могут быть и наши ровесники, в том числе и художники, а другое – видеть!
Беспамятство моё, да жизнь деревенская, ученичество и Хитровка, Одесса, дядя Гиляй и братание с Чижом да Пономарёнком. Без малейшего неодобрения о кровном братании, только головой этак задумчиво, и осуждением вот даже и на йоту не повеяло.
Дядя Фима заторговался за рыбу, а потом и за меня, как носильщика. И таки заэксплуатировал! По дороге я головой обвертелся. Интересно, страсть! Другая страна, и даже немножечко – другой мир.
… – гостил у нашего доброго царя в чертогах северных, подземных, – ёрнически рассказывал он, умело чередуя псевдорусский стиль повествования с одесским местечковым, – хлеб-соль там ел, водой болотной запивал, што другое только издали видел.