- Но не кровные! Мы с Санькой побратались, и знаешь – родней родных!
– Считаю себя одесситом, – коротко ответил гость.
Старец рукой махнул, спину ссутулил, и вперёд. Вывел! Дяде Фиме ещё выговор за нас, а тот даром што богаче стократно, слушал этого почти оборванца, и только головой кивал виновато, да отдувался, потея. Да на улице, перед всеми соседями!
Улыбаюсь до боли в онемевших щеках, а и мне улыбаются ответно. Дома. Как же хорошо дома!
« – Толерантностью и феминизмом пока не пахнет!» – озвучило подсознание, снова заткнувшись.
– А… ну да, – закивал он, – прости за глупость, спросонья брякнул.