Может, спихнуть его с лестницы? На него, в конце концов, мой материнский инстинкт не распространяется!
— Господин Елистратов, позвольте! — мурлыкнула над Максом та самая инста-дива.
— А что тогда? — строго спросила я вместо обморока. Материнский долг суров и беспощаден. Время на обмороки строго лимитировано.
Темные глаза смеялись, и от этого обычно неприятная его резкая физиономия, дубленая всеми ветрами, с намертво въевшимся загаром, стала почти красивой.
— Из восьмидесяти номеров заняты семь, в том числе четыре избушки. Сегодня освободятся три номера, после двух часов дня ждем заселения еще в два…
— Люблю, — мрачно призналась я, кося взглядом в сторону колобчат. — Потому и не завожу!