Адка пытается вякнуть что-то против, но затыкается на полуслове, поймав мою многообещающую улыбку, и покорно натягивает на себя одежду. Её слегка пошатывает, и врач сердобольно придерживает мое долговязое чадушко за плечо, а я…
— Обижаются — или у них принято обижаться? — осторожно уточнила я на всякий случай, и оба мерзавца фыркнули совершенно синхронно.
Наверное, Мирославу, козлу последнему, Радомиловичу тоже было унизительно видеть, как ловкие руки горничной на его глазах потрошат его вещи, но он смотрел. Ладка сноровисто, с каменным лицом, собирала Азорские пожитки.
В и без того маленькой ванной стало очень тесно.
Юлька вытащила из угла второй посетительский стул, развернула его спинкой вперед, и оседлала. Руки сложила на спинке, на руки сложила подбородок.
— Хотел убедиться, что все в порядке, — пояснил он и сверкнул голливудской улыбкой.