Уж больно хмуро и неприветливо выглядели четверо из пяти князей – злые до той самой крайности, что бывает у государственных мужей и просто мужчин, вышедших со злого похмелья на работу.
– Потом мир спасу, – потянулся я на кровати, касаясь кожей прохлады белых простыней, и закинул руки за голову, уставившись в потолок.
– Василий! – Окрикнул уже не Шуйский, а сам император.
То ли как символ того, что мы были услышаны. То ли как аванс и приглашение к беседе.
– А я стаканы нам поменял, – доверительно произнес я лежащей рядом супруге.
– То есть, ты чуть не умер, чтобы это узнать? – Как-то странно посмотрела Ника.