Товарищ Аджания собирался позвонить с утра, и добиться разговора. Он собирался сообщить, что Толмачёв ничего уже не в состоянии сделать, он утратил уважение подчинённых из-за своих провалов. А он, Аджания, может взять дело в свои руки, и завершить ритуал возмездия. Шалва был готов рискнуть. И это было не раздутое самомнение. Просто он всё знал об этом деле, так, что риск был оправдан. Только бы ему дали добро, только бы дозвониться до Первого Лица. Шалва посмотрел на часы. Через пятнадцать минут он собирался повторить звонок. И повторять до тех пор, пока секретарь Григория Евсеевича, не устанет регистрировать звонки в журнале и не соединит его с ним. Пусть даже это будет утром. Шалва знал, что добьётся своего.
Буханкин и Тыжных тут же явились. Замерли в ожидании.
А она, не поверила, что всё это происходит, не шевелилась, стояла и смотрела на него.
– Ступайте, вас ждёт автомобиль. Вы должны успеть.
– Всё! – Уверенно сказал Свирид. – Сразу видно, что вы не служили в Первой конной. У нас комэск говорил: одёжка – минута, уборная, помывка – две минуты, коня под седло – минута. Через четыре минуты всем быть в седле.