– Баб, а что это значит – «по семи душам»?
– Там все равно, лишь бы белая. А ты у меня просто красивая.
– Сам выбирал. Сейчас поешь или после душа?
Ее голос звенел как боевой гонг, хотя она говорила очень тихо. Она задавала вопросы. О прошлом, о моей семье. О том, насколько я изощрена в изящных искусствах и в Дао любви. Говорю ли я по-китайски? Какие китайские книги прочла и насколько хорошо их знаю? Играю ли в го – игру стратегов? Занималась ли бу-до и как далеко продвинулась на этом пути? Я езжу верхом и одинаково хорошо владею тринадцатиструнной цитрой кото и алебардой-нагината? И кто же мои учителя? Так, значит, мне восемнадцать лет? (Двести семьдесят, улыбнулась я про себя.) Ее лицо ничего не выражало, но я чувствовала, что выигрываю партию. Назавтра ликующий посредник сообщил, что контракт подписан. Я стала наложницей молодого дайме на ближайшие три года.
– Мне все равно, кто за что будет стыдиться, – сказала я, чувствуя, как холодеют ладони, – но здесь будет тихо. Два часа ночи, за дверью послеоперационные больные. Этот разговор продолжите дома. Хотите успокаивающее?
– Приезжали, забрали всех своих. Вчерашнюю и тех двоих. Сейчас только хозяйские остались.