Видимо, я задремала и проснулась от ощущения, что из рук у меня выскользнула сумка. Открыла глаза и попыталась нащупать ее, но не смогла – сумки не было. Машина стояла среди темных деревьев, и свет в ней был выключен.
Они должны быть здесь. Рыжий «вел» меня чуть ли не от самого дома, особенно и не скрываясь. Потом отстал – может, передал другому? Или начал лучше маскироваться?
Он равнодушно скользнул по мне взглядом, вертя в руках мобильник, и я вдруг почувствовала себя старой облезлой клячей. Как давно, с самого Генкиного отъезда, никто не смотрел на меня горящими от предвкушения глазами, не шептал слов, от которых по спине бегут мурашки, не… Тело требует своего, а мой желанный и единственный на другом конце света. Редкие сны только обостряют жажду, напоминая о моем соломенном вдовстве. Пусть соломенное, но давит оно как чугунная плита.
Господин привязывался ко мне все сильнее. Его щедрые подарки позволяли платить слугам, чтобы узнать обо всем, могущем пойти на пользу или повредить. Так я узнала о словах господина: «Ее зовут Томошиби – Огонек, но ей лучше называться Изуми – Пламя!» После этих слов молодой красавец Тюдо Киннай возненавидел меня еще больше – настолько, что уже не мог этого скрывать. И о том, что Госпожа из Северных покоев уже подбирает достойную невестку…
Кто он? Чья это извращенная логика: обрадуйся тому, что становишься оборотнем, – и останешься человеком?
– Тебя не переспоришь… Только если бульон, то куриный, ладно? И сухарики. А какая у тебя кличка была?