Легкие развернулись. Кажется, Малкольм закашлялся, выплевывая темную слизь. Я едва не выпустила руку, кляня себя, что не могу облегчить эту боль…
Малкольм опять засопел в ухо, а потом не придумал ничего лучше, как лизнуть меня в шею.
– Чего надо? – терпеть не могу, когда меня будят, особенно столь наглым образом. Да за окном едва рассвет забрезжил, у меня еще час законного сна имеется, а тут кто-то нетерпеливый.
Оно ласково коснулось сознания человека, обещая ему скорые перемены. Всем им не помешают перемены… и они уже начались.
Ладно, фрейлине и ее величеству я нагадить пока не успела, разве что оное величество недолюбливает Айзека и втайне мечтает от него избавиться. Надо будет посмотреть, что тут с вопросами наследства, а то вдруг этот мажор следующее величество?
– Что? – Малкольм потянулся к поясу, с которого ныне свисало полдюжины полированных камней. А еще бляшки, висюльки, мешочки какие-то, и все это вкупе с джинсами смотрелось, мягко говоря, странновато.