Малкольм ушел, и это было неприятно. Неуютно. Я вдруг снова ощутила себя беззащитной, причем настолько, что впору под одеялом прятаться. А красавица уселась на стул, возложив на спинку точеные запястья. Я ощущала ее взгляд, в котором не было ни отвращения, ни неприязни, но лишь сдержанное любопытство.
И что опять случилось? Я медленно сложила тетради в сумку, потупилась, изображая смущение, впрочем, вряд ли это произвело впечатление на Навшера, который продолжал бубнить, ковыряясь в груди манекена. А я…
– Если вы выдвинете обвинение, то суд, заключение с блокировкой сил… – как-то он это безрадостно произнес.
– Не подумал, что это важно, – раздался скрип, будто что-то волочили по полу.
Запах кожи, кофе и дорогого одеколона. Рай, отвернувшийся к окну. Ему черный цвет к лицу. Добавляет образу скорби… Малкольм задумчив и вертит в пальцах монетку.