Лихослав знал, что его запрут, но не думал, что в камере.
Хотелось с негодованием опровергнуть сие предположение, но врать себе Евдокия не привыкла.
Тихонько взвизгнув, Гавел упал на спину, и когда нежить — а в том, что князь после смерти обратился в нежить, он не сомневался — села на грудь, закрыл глаза.
— Терять голову, — раздалось из кустов, — весьма неразумно. Как шляпу носить станете?
— А Грель? — Модеста Архиповна облизала рафинад, с которого в блюдце падали темные капли. — Мы ж его послать собирались… ты сама предлагала. Он себе и штаны купил новые, со штрипками.
Движения стали другими. Мягче. Экономней.