Все цитаты из книги «Хельмова дюжина красавиц (СИ)»
— Годы идут, а ты не меняешься, вечно всякую гадость домой таскаешь…
Аполлон, выбравшийся из кустов, смахнул прилипший лист, мазнул рукавом по расцарапанной щеке, и бухнулся на колени.
— Кыш пошла, — Аврелий Яковлевич рассек туманное лицо веником, будто плетью, а ошметки, к ветвям привязавшиеся, на пол стряхнул. И поползли они по полу змеями. — Ишь ты какая… а ты спускайся, надо те…
Он был жив, что само по себе было странно и одновременно удивительно. Занемевшие пальцы разжались и проклятое зеркало упало на пол.
Парень горбат, и горб этот у него неправильный. В прошлом годе они сбегали на ярмарку, где обещаны были всяческие уродцы, и попросились потрогать горбатого человека. Пришлось за то десять медней отда…
И горячо в руке, которую офицер не собирался выпускать. О нет, он в отличие от сынка мэра — навязчивая скотина, добрых слов не понимавшая — не делал ничего предосудительного, просто… просто было в не…
…она вздохнула, понимая, что заснуть не выйдет, и села в кровати, сунула пальцы в волосы.
— По возрасту сходится… по крови… моя женушка как-то упоминала, что, дескать, не из простых… я-то, грешным делом, сие пропустил. Мне-то особо разницы нету, простая, благородная… я вон сам крестьянско…
— Вы просто очаровательно непосредственны.
— Я переоденусь, — на Евдокию из высоких, в золоченом обрамлении зеркал, смотрела хмурого вида девица с толостою косой, перекинутой через плечо. Девица была не особо молода, не особо привлекательна и…
Некромант только крякнул, прикинув, что до этого самого рассвета осталось часов пять-шесть. На лице его появилось выражение обреченное, но решительное.
— Риск — дело благородное, — Евдокия прикусила кончик косы. На руках была одна мелочевка, и если Лихослав не заберет нонешний банк, или не сыграет на отбой, то вернуться все вальты, а с ними и десятк…
Панночка Белопольска обвела притихших красавиц взглядом. Гномка ей, кажется, сочувствовала. Оно и понятно, гномы лишь лет двести, как получили равные с людьми права… о карезмийцах и говорить нечего. …
— И кого вы предпочитаете? Мужчин? Женщин?
И ушел… как бросил… обидно, и страшно оттого, что не вернется… а если вернется, то каким?
…а утром, спускаясь к завтраку, гномка споткнулась на ровном месте и сломала ногу…
…о том, что дом живой, что строили его по старому обычаю, на костях. И кости эти сроднились со стенами…
Не человек… и ведьмаки тоже не люди, но Аврелий Яковлевич в своем палито из аглицкой ткани выглядит настоящим, а она… она будто кукла восковая, которых в Краковельский музей естественных наук привози…
— Дымка, — сказала Ядзита, опустив очи долу. — Если приглядеться хорошенько…
Видела все. И то, как князь Лизаньку обнимал, и то, как целовал. И ладно бы просто видела, но нет, влезла… и папеньке отпишется…
Себастьян с трудом удержался, чтобы не дописать: «Спасите нас, пожалуйста!»
Села. Сдавила голову тонкими пальчиками, закрыла глаза да так и сидела, самой казалось, что целую вечность, но нет, на старинных и уродливых каминных часах, кои папенька отказывался убрать, проявляя …
— Характер у нее, конечно, дурной… тут маменька ее избаловала, но что делать… сами друг друга выбрали… по большой любви… живите теперь.
Видимо, упорство вдовы пришлось по душе Вотану-дарителю, а может, Иржена-заступница, оскорбленная княжим выпадом — все ж таки хоть богиня, а тоже женщина — одарила милостью, но дело пошло. Модеста из…
— И рассказать тоже… луна неполная… еще неполная… неделя всего осталась… пожалуйста. Неделя и… и тебе бы уехать. Меня оно не тронет, а ты…
Взрослея, учатся стеснительность прятать…
Как-то женихи, которых столь рьяно подыскивала маменька, в представлении Евдокии со счастьем увязывались слабо.
И руки, неудобные руки со слабыми пальцами, с синими ногтями, положил на колени.
— Представляю, — сквозь зубы ответила Лизанька.
Этой даме требовалась квартира для свиданий…
И еще снимок… второй и третий, запечатлевая все.
Девица в легком фисташкового оттенку платье.
А окна Южной светились зыбким рыжим светом.
— Княжеский особняк. Он красивый, думаю, тебе понравится…
Мертвяк зашипел и вывалил черный распухший язык, длинный и подвижный, будто бы не язык даже, а болотная гадюка, что вылезла из расщелины рта.
А чем он, честный крысятник, хуже этого вот щеголя в франтоватом плаще с пелериною? Тем, что суждено ему было родиться не в шляхетской семье? Или тем, что зарабатывает он свои медни честным трудом? П…
— …и стало быть, Заслава тоже вернется? — поинтересовалась панночка Белопольска.
— …будут сделаны снимки участниц конкурса с редкими животными, с которых отпечатают коллекционные карточки…
Только предлог найти приличный, чтоб сплетни не пошли, а то вновь скажут, что королева, старея, ревнивою невмерно становится…
Швейцар вот ничего не утверждал, лишь скалился, демонстрируя на редкость ровные белые зубы, которыми втайне гордился, и ус покручивал.
— Успокойся, Малгожата! Это хороший вариант…
Конкурс еще не начался толком, а женихи косяком поперли, и если так дальше пойдет, то блокнотика Евдокии не хватит.
А и то, отыскать в Познаньске относительно приличное жилье — сложно. В доходном же доме квартиры сдавали еще по божеским ценам, хотя, как признался пан Суржик, вновь заливаясь краской, ему случалось …
…к обеду прислали букет ядовитых роз, который Тиана от щедрот душевных попыталась всучить панне Клементине, а то ж самой ей цветочки только и делают, что шлют и если от королевских избавиться никак н…
— Не стыдно, — он подпер широкий подбородок ладонью. — Потому как отнюдь не исключительно… а в остальном. Сами посудите, выдали бы вы сестру, скажем, за… студиозуса? Такого, который живет, зарабатыва…
Спасибо, Аврелий Яковлевич, вот что значит пространное выраженьице «некоторая нестабильность с вероятным доминированием магической сущности». И совет из дому носу не казать. У Старика, значит, теорет…
— Евдокиюшка, — Себастьян оказался рядом с упертой девице и, приобняв ее, взял за ручку. — Вы же взрослый человек и понимаете, что не всякое любопытство уместно… давайте просто забудем, что видели др…
Остановились у белого алтарного камня, над которым висел простой медный колокольчик. Звук его разнесся по храму, и огоньки задрожали…
— Подай, — прохрипел князь, открывая рот.
— Целоваться полез! — пожаловалась Евдокия.
…готовится встречать с претензиями, которые с ходу выплеснет на Греля, обвинивши его и в совращении ея, невинной девицы, и в обмане, хотя видят Боги, он был честен, и в загубленной молодости. И будет…
Себастьян поплотнее запахнул полы халатика, который норовил разъехаться.
Почти нет… жрец не имеет права связывать судьбы против воли…
— А… — Себастьян положил аргумент на стол, и чешуя поспешила приобрести оттенок мореного дуба. — А хвост? От него при всем моем желании избавится не выйдет.
Меж тем Себастьян, окончательно освоившись, двинулся вглубь парка, туда, где располагался зеленый лабиринт, в который Гавел и днем-то соваться не смел, уж больно замысловатым сей лабиринт сделали…
Себастьян едва не взвизгнул, когда это полотенце на спину плюхнулось и еще к коже прилипло.
— Трогай, — крикнул пан Острожский. — А я вам, панночка, удивляюся… вокруг вас столько людей достойных, а вы себе выбрали…
…эльфийка нахмурилась и зажала нос пальцами.
— Отпусти! — Лихо умудрился за пальцы цапнуть. — Извращенец несчастный!
Мазена от низких реверансов воздержалась, но Его Высочество наградила долгим внимательным, если не сказать — изучающим, взглядом. Тот же благосклонно кивнул.
…а в «Метрополе», в который Лихослав внес Евдокию на руках, их ожидал сюрприз.
За дочку, которая жива, но под арестом… о нет, арестом он не именуется, панночку Богуславу лечат и охраняют, но слухи про одержимость расползлись, а значит, две дороги ей — замуж, если найдется кто н…
Бывало, в полудреме Его Величество приоткрывали глаза и принимались названия читать.
— Ты не умрешь, дорогая. Не так много осталось тех, кто отмечен Его благодатью… не бойся. Просто воспользуйся своим даром… — голос Клементины звучал мягко.
Лизанька поднялась, испытывая преогромное желание взять что-нибудь тяжелое, к примеру вон ту белую, в цветах, вазу и опустить на черную акторкину макушку.
— Тебе нужна помощь, — она сказала это, глядя мимо Богуславы. — Попроси… пока еще от тебя хоть что-то осталось.
— Приданое… приданое — это так неромантично…
— Так ведь вы сами, панна Клементина, сказали, чтоб писала обо всем, чего волнует. А меня много чего волнует! Вот у нас в городе такого нет!
— Но я слышала, что заколоченный — не запечатанный… и не сносят его потому как… — идея была безумной, однако образу Тианы соответствовала всецело, — потому как там Хельму молятся!
Гавел наблюдал за лабиринтом со странным, полузабытым почти чувством страха, причем сколь ни силился он, не мог понять, откуда же это чувство взялось.
И смешной… смеялась Лизанька тихо, и вскоре смех превратился в икание. Голый Грель… чушь какая в голову лезет… и дурнота.
Он-таки вырвал из бороды курчавый седой волос, который в раздражении кинул в фонтан.
Побледневший Гавел чашку с кофе осушил одним глотком. И согласился, что с ним, живым, будет много-много проще, нежели с мертвым.
Пять монет свежей чеканки, блестящих, с незатертым еще профилем Витольда Лукавого, легли на столик.
Пахло плесенью. И запах этот терпкий не могли заглушить ни душистые можжевеловые веники, ни хлебный квас, которого принесли целую бадью, и управляющий самолично поливал им раскаленные камни. Камни ши…
Любовь — это торжество воображения над интеллектом.
— А вдруг… вдруг она меня совратит и бросит? — Аполлон всхлипнул и, достав из кармана штанов платок, с теми же петушками, вышитыми красной нитью, шумно высморкался. — А я невинный… остануся опозоренн…
Габрисия, заклятая подружка. До сих пор простить не может? Богуслава не желала зла… просто шутка… обыкновенная шутка… и кому от того хуже стало… радоваться должна бы, а то так бы и жила, в плену иллю…
— Того… темный ты человек, Себастьянушка, сказок не помнишь про колечко обручальное, заветное… такое, которое не позволит всяким… гм, охальникам, девку завалить.
— То есть, ты работаешь много? — уточнила Евдокия, поглядывая на дверь. Сейчас более, чем когда бы то ни было, она нуждалась в Лютике. Он найдет способ избавиться от Аполлона…
— Красиво, — глухо сказала Ядзита. — А многие боятся. Говорят, дурные места.
И руку выкинул, незримую стену пробив. Отпрянуть мертвяк не успел, темные пальцы ведьмка впились в голову, и та заскрипела.
— Смолчал и дальше молчи, что про одно, что про другое. С твоею семейкой, крестничек, чем меньше они знают, тем спокойней ты жить будешь. Это тебе на будущее, чтоб не вздумал языком трепать, а то ж…
Пирожки лежали румяными горбиками, аккуратными и аппетитными…
В лунном белесом свете видны и заострившиеся черты лица… и темные провалы глаз, из которых исчезло все человеческое, и бескровные губы… и клыки…
…и с удивлением. Рыжеватые бровки Евстафия Елисеевича приподнялись, а следом и высокий лоб складочками пошел, и даже будто бы лысина.
Скучно им при дворце… отправлялись бы на Серые земли, вот там веселья хватило бы.
— Согласно Статуту конкурса конкурсантка не должна иметь телесных изъянов, будь то шрамов, родимых пятен, бородавок…
Пригласить на свадьбу, которая — Лизанька была твердо уверена — состоится по всем правилам. Ибо побег побегом, а девичья мечта — девичьею мечтой. И должна же Лизанька показаться Себастьяновой родне к…
И в паре ведь работали… первый отвлекает, крутится, тычет саблей, норовя порезать… порезы не страшны, но боль помешает сосредоточиться, а вот второй бить будет насмерть.
Красота вся Аленке досталась, оттого, верно, и спровадили ее из-за стола, от греха подальше. Нечего у старшей сестры женихов отваживать.
— Увидишь, — пообещала Евдокия и, поднявшись на цыпочки, поцеловала мужа в щеку. — Уверяю, тебе понравится…
…на том, помнится, дело дружбы и застопорилось.
Спустя два месяца торговый дом «Модестъ» в числе иной рекламы, подготовленной ко Всепознаньской ярмарке, презентовал каталог товаров, исполненный в лучших эуропейских традициях. Гладкая бумага, полиг…
Руны, выжженные на паркете, гасли медленно, в воздухе пахло гарью, и Аврелий Яковлевич оглушительно чихнул.
Гавел не взвыл, как кот, единственно по причине немалого опыта, каковой сводился к тому, что как бы ни было плохо, стоит себя обнаружить, и станет еще хуже.
Аполлон от матушкиной похвалы зарумянился, взор потупил, ресницами взмахнул.
…и на оплаченной полицейским ведомством квартире…
— Дайте угадаю. Он сказал, что король против этого брака. Чистая правда, между прочим. А еще, что мой отец ему угрожал… и наверное, не только ему, поскольку собственной жизнью он бы пожертвовал. И бы…
— Погодите! — Евдокия вытянула руку, обрывая рассказ, ибо заподозрила, что быть ему долгим и на редкость подробным. — Значит, вы хотите выйти за него замуж, а он не хочет делать предложение. И вы дум…
Как есть издевается, в глаза глядючи. И чудится, что знает Евстафий Елисеевич и о прошлых планах Греля, и о надеждах его рухнувших, и о многом, о чем бы Грель забыть хотел.
— Вот посмотришь, Лихослав совсем не такой! — сказала Аленка, вытаскивая из кармана еще один трюфель.
Она дойдет до окна, которое видно в конце коридора, и вернется в свою комнату…
Печаль у Греля изображать выходило плохо.
Женщина улюлюканьем, свистом подгонявшая лошадь, походила на безумицу. Вот только Грель Стесткевич на свою беду знал, что между безумием и одержимостью разница имеется.
— Доброй, доброй, Себастьянушка, — ведьмак отломил столбик пепла и растер его в пальцах. — Эк ты… вырядился… прямо как на свиданьице.
И призраки отступили, не перед его силой, но… им нечего было делать в этой комнате.
Аврелий Яковлевич уверяет, что со временем Гавел притерпится к этой особенности, но и сам-то он порой шубу накидывает…
— Что вы, Аврелий Яковлевич! — почти непритворно возмутился Лихослав. — Как можно!
— Ее — да. А остальных… если я… я не имею права рисковать людьми. Жить среди них…
— Я?! — Лизанькина губка очаровательно дрожала, выдавая и степень душевного волнения, и негодования: как это папенька посмел обвинить в досадном происшествии ее? Она жертва обстоятельств и государств…
Правда, нигде не сказано, что оно будет активное сопротивление оказывать.
…осторожней быть надобно, так чутье говорило, а чутью своему Евдокия верила. И руку свою забрала. Хотела вытереть о юбки, да удержалась.
Выходит, что не так уж чист и уныл познаньский воевода, как думалось…
…пятнадцатью минутами позже Тиана срывающимся голосом, заламывая тонкие смуглявые ручки, рассказывала панне Клементине об ужаснейшем происшествии, имевшем место нынешней ночью. И если сперва панна Кл…
— Удивительное везение, — Ядзита накрыла ладонью полупрозрачную руку Мазены. — Мы так рады, что ты снова с нами…
— А то! Корова-то соседская… нагадила, а оно и воняет… вот и сочинилось. Там еще мухи были. Но я про мух писать не стал.
В конце концов, так даже лучше: глядишь, еще через пару поцелуев она привыкнет и к усикам, и к языку…
Тогда та, которая призвала его в мир и Богуславу, будет недовольна. Ее он бы тоже хотел убить, но не способен. Поводок держит. И приходится подчиняться.
Евстафий Елисеевич погладил новый государев бюст, исполненный, следовало признать, с большим искусством.
И еще рудники медные, с которыми никак не ладилось…
— Не о том рассказываешь, — папеньку историей о перчатках было не увлечь.
Нет, не дышала она и не стучало под корпусом механическое сердце, однако же Гавел ощущал ту незримую с нею связь, о которой говорил ведьмак. И отложил камеру неохотно, повинуясь порыву, накрыл ее под…
Что было бы, когда б не встретился сегодня Аврелий Яковлевич? Дежурный ведьмак, конечно, тоже не даром хлеб ест, но слабей, много слабей Старика. Да и вовсе вопрос, почуял бы он странное за квартирой?
…пример толерантности и широты мышления… фраза-то какая красивая… прямо-таки просится на бумагу, в официальную биографию…
А вот в батюшкино коварство — так даже очень верит. В то, что станется с Евстафия Елисеевича сделать все возможное и невозможное, дабы расстроить Лизанькин брак.
— Оставьте свои поучительные истории себе, — сказала Лизанька и поднялась. — А у меня голова от них болит…
— Оно и ладно… иную мразь и убить — грех невеликий… душил или зубами?
— Знаете, тетушка, — Матеуш потянулся, — мне вас немного жаль… так бездарно похоронить собственную жизнь… чего, спрашивается, ради? Кого ради?
— Полечка! — трубный глас заставил Евдокию подпрыгнуть. — Полечка, я тебя нашла!
…крупные ладони стали еще больше. А пальцы сделались короче и толще. Ногти почернели, вытянулись.
Лихослав скосил взгляд на руки. И Евдокия тоже посмотрела… нет, хорошие руки, с сильными квадратных очертаний ладонями, с пальцами тонкими, изящными даже, но не следовало этой изящностью обманываться…
— Сплетни, — повторил он. — Слухи. Все, что у вас выйдет узнать о конкурсантках…
Познаньский воевода был красным, точно рак, и нервным. Он озирался, щипал себя за подбородки и то и дело оглядывался на спутницу…
Он ведь привык, что им восторгаются… красавец… и она красавица… не стыдно в обществе показаться… идеальная пара, почти как в ее, Габи, прежних мечтах. Только сбывшиеся, они имеют какой-то горьковатый…
…и у семьи долги, а значит, только за картами дело не станет. И вообще, к вопросу будущего замужества Евдокия собиралась подойти серьезно, по-деловому. И следуя собственному же решению, она открыла з…
— Напротив, — продолжала Мазена, не сводя взгляда с этой самой ленточки, что медленно спускалась по шее к плечу. — Мы все уверены, что в муках — вы эксперт высочайшего класса… и ваши страшные муки — …
Он растирал тело Гавела, которого и хватало лишь на то, чтобы поскуливать под крепкими ведьмачьими пальцами. Они тянули, крутили, сжимали, словно наново лепили.
Она смеялась долго, захлебываясь смехом, до слез, до икоты, а Матеуш ждал.
Вот, значит, как… папенька, если не знал, то догадывался об этаких… престранных склонностях старшего актора… а быть может, и не желая способствовать Лизанькиному семейному счастью и сам… конечно, Авр…
Красавицы слушали Эржбету, затаив дыхание.
Маменька после происшествия неделю смурная ходила, задумчивая, но Греля оставила, а значит, нанятый Модестой Архиповной для разбирательства человек сумел доказать его непричастность.
— Сиди смирно, — велела Евдокия и, собрав его волосы, перекинула через плечо. — Я понимаю, что мне будут… мягко говоря, не рады.
— Все ли? Он ведь не угрожал вашему жениху, но лишь сделал ему предложение. Вместо вашей руки руку баронессы Клемицкой с родовым имением и наследуемым титулом в придачу. И поверьте, ваш любимый не ст…
И переставил в левый, будто надеясь таким вот нехитрым образом увидеть нечто иное.
…а обижать пана Аврелия отказом тоже не хочется. Он же не виноватый, что ведьмаком уродился.
— Сравнили, — фыркнула Габрисия. — Где княгиня Верховецка, а где… подкозельска…
Выглядела Лизанька самым престранным образом. Простоволосая, в измятом грязном платье, которое ко всему сползло с плеча, она шла широким чеканным шагом. Лизанькины волосы растрепались и шевелились зм…
А чего боялась? Перстень на месте, только потяжелел, холодным сделался…
Карета остановилась на окраине Гданьска. Окраине, следовало признать, неряшливой. Простые деревянные дома, иные покосившиеся, иные — грязные, стоят тесно, глядятся друг в друга окнами. Лают цепные пс…
Ему стыдно, и за дыру, и за то, что зарастает она медленно, несмотря на все усилия целителей, которые стараются, но…
— Вы не подумайте, панна злодейка, я тоже девица… вот вам крест! — и Себастьян с преогромным наслаждением отметил, как от этого креста, весьма, надо полагать, искреннего, хоть прежде ненаследный княз…
И душа рвалась в неизведанные выси. О нет, панна Ангелина вовсе не помышляла о супружеской измене, хотя бы и было сие справедливо, но лишь желала вновь ощутить себя любимой.
— О рудниках, — призналась Евдокия, разминая пальцами виски.
— Помнишь, Себастьянушка, первое свое серьезное дело? Познаньского душегубца? — вкрадчиво поинтересовалось начальство, отирая платочком пыль с высокого государева лба, на коий дерзновенно опустилась …
Широкий проход разделял два ряда клеток с весьма прочными на вид прутьями. Старый, матерого вида козел, наклонился, упершись лбом в решетку. При том он то левым, то правым глазом красавицам подмигива…
— Вы… вы о чем говорите? — на стул забралась и Иоланта.
— Или тебе так хочется думать. О да, он, конечно, объявился после свадьбы… что на сей раз пел? Что приказ исполнил, пытался жить с баронессой, но понял, что любит лишь тебя, верно? И что там у него —…
Недружелюбно молчал ненаследный князь Вавельский, пытаясь правым глазом смотреть на начальство — и пусть прочтет оно в этом глазу всю бездну негодования и вселенскую тоску, глядишь, и усовеститься. Г…
Вежливость, за которой пустота… и зеркала эти… зачем их столько? Белые статуи в полутьме альковов.
Лихо, вывернувшись из-под колдовкиной руки, как-то так встал, что Евдокия оказалась по другую сторону от колдовки.
— Грель другим разом скатается, — сказала она. — Штаны его обождут… в конце концов, муж штанов важнее. Наверное.
К завтраку, помимо собственно завтрака, еще более обильного, чем прошлый, о котором Гавел вспоминал с нежностью и голодным урчанием желудка, подали свежий номер «Охальника».
— Что ж, будьте счастливы, — он протянул сверток с шелковым расписным платком. — Передайте, пожалуйста…
— Чем меня? — он поднял взгляд на ведьмака, который так и сидел, прислонившись к фонтану, ладонью нос зажимая. Кровь катилась из-под пальцев, впитываясь в белый рукав рубахи.
…угодил родственник, хорош табак… замечателен просто… но на рынок его беспошлинно, как о том карезмийцы просят, пускать нельзя. Собственные табачники не у дел останутся… нехорошо…
Хельм отвернулся. И Себастьян получил возможность дышать. Легкие горели. И сердце сбоило, грозя остановиться в любой момент. Но ничего, работала пока и… наверное, если сам Проклятый назвал забавным, …
В общем, с двойником пришлось говорить долго, сердешно и для поднятия градуса сердешности использовать особую настойку, каковую Его Величества именовали лекарственной и хранили в глобусе. А Ее Величе…
Он встанет перед Лизанькой на колени… ладно, на одно колено, и протянет букет, умоляя принять оный знаком его преогромной любви. А когда Лизанька, смущаясь — девицам положено во время сердечных призн…
Влюбится еще… придумает себе счастливую жизнь… страдать станет.
— Превращайся, — рявкнул Матеуш и на всякий случай за кресло отступил, чтобы к двери поближе.
— От же ж, даликатны, — восхитилась кормилица и для важности добавила: — Як пански цуцик…
— Не бойся. Не передумаю. Ты на мне женишься. И мы будем жить долго и счастливо… а если вдруг слухи пойдут, то и леший с ними. Уедем из Познаньска… в Краковель, у маменьки там дом… но мы лучше свой к…
…или не дура, как говорят, а прикидывается?
Стоило подумать, и огонек, вытянувшийся в тонкую рыжую нить, оборвался. В воцарившейся темноте, густой, кромешной, было слышно хриплое дыхание Лихослава. И скрип, не то двери, подпертой стулом, не то…
Лихо, окинув братца свежим взглядом, лицо оценил.
Всполошенными курами засуетились бабы, кто хватал корзины, кто — детей, которые не желали хвататься, но вырывались, норовя ускользнуть в толпе… прыснули из-под колес путейные… кто-то закричал, верно,…
Захотелось предупредить того, второго, чтобы бежал, но темнота держала прочно.
…нет, если бы имелась хоть крошечная вероятность того, что Лихо опасен, не выпустили бы…
— Думаю, она не знала точно… предполагала. Раньше-то род известный был… — она смотрела на Себастьяна, и он готов был поклясться, что Ядзита видит насквозь маску, и под незамутненным взглядом синих оч…
— Урм, — он решительно повернулся к Себастьяну и, заглянув в глаза, произнес. — Агху!
И хвост через ногу перекинул, сидит, черными глазами зыркает, выглядит до того счастливым, будто это его венчали…
— Дорогой, — томным голосом произнесла барышня, — куда ты так спешишь?
…но и платят за такой щедро. Небось, старухе на осетрину хватит… глядишь и заткнется хоть бы ненадолго, позволит дух перевести.
И не стоит, пожалуй, озвучивать, что предприятие это, во многом усилиями Евдокии, обороты лишь набирает. А когда нормально заработают прикупленная давече суконная фабрика и канатный заводец, единстве…
И как остановить это, не спугнув колдовку?
Корзинку Гавел оставил на виду. Кувшины, как говорила Маришка, заговоренные самолично Аврелием Яковлевичем, и значит, не прокиснет молоко до вечера. А за день, глядишь, и наткнется кто.
— У них крылья… и чешуйки… вы знаете, что когда бабочки летают, то эти чешуйки сыплются? Отвратительно, правда?
— А магичить с тобой нельзя… еще чары в резонанс войдут. Или взаимоликвидируются. Даром что ли я на тебя сутки жизни потратил?
И взгляд отвести от пробоины, в которую уходила тьма.
Холод уходил, таял, не то от запаха хлебного, не то от жара раскаленное печи.
— Я рад, что ты вернулся, — скажет Себастьян уже в купе первого класса, сожалея о том, что не поговорили-таки нормально.
— Не умею. Это ты у нас молчать любишь… к слову, с вас, панночка Евдокия, причитается. Между прочим, это я его от монастыря отговорил… немалых трудов стоило.
Мыслимое ли дело, чтобы в акторах цельный князь ходил?
— И давно? — Лихослав глядел на камень так, точно подозревал за ним обман.
Он открыл дверь ближайшего купе, оказавшегося свободным.
— Ты себе как хочешь, а я никуда не поеду!
— Где-то года полтора… да, полтора… аккурат перед той встречей с Волчьим пастырем… иногда мне кажется, что я и увидел его лишь потому, что стал… иным. Не знаю.
…несколько шагов, но все одно не успели бы, потому как души… потому как голод и гнев… сама тьма, слишком долго служившая той, которая ныне лишилась сил…
…старуха не отступится, а деньги тают… и на конкурсе тишь да гладь… почти тишь, почти гладь, но с тех несчастий многого не поимеешь, да и велено высочайше факту убыли конкурсанток внимания не придава…
Не умея усидеть на месте, Себастьян вскочил, он прошелся вокруг фонтана, под босыми ступнями ощущая и каменную крошку, и трещины, и острые стебельки травы.
— Я не сомневался! Вы очень смелая женщина, — Лихослав поднял карты и, стукнув ими по полу, бросил на вальта бубновую даму.
— Ты в руки взял предмет, на котором не одно заклятье лежит, вот силу к силе и потянуло. Молодец, что выстоял.
Он отошел, ступая босыми ногами по прорисованным линиям. И Себастьян видел, как прогибается под немалым весом Аврелия Яковлевича незримая твердь иного мира.
— Как ты думаешь, — она смотрит с жалостью, от которой хочется выть. — Папа слышал?
— Присаживайтесь, панночка Евдокия, — генерал-губернатор указал на роскошное низкое кресло, выглядевшее весьма-таки жестким. — Признаюсь, удивлен… мы рассчитывали, что панна Модеста пришлет… иное дов…
— Ну что ты, Себастьянушка, — зачерпнувши щепоть лисичек, Аврелий Яковлевич отправил их в рот. — Я ж не злыдень какой… дал настоечки, она боль и сняла…
Супруг молчал, глядя, как ловко управляются с колодой женины пальчики. Знал, что не след ей мешать в тонком деле.
— Дай ему время, Евдокия, — от Лютика пахло весенним лугом и еще, кажется, любимыми мамиными духами.
Аврелий Яковлевич снимет рубашку из тонкого аглицкого полотна, сбросит запонки в вазочку, присядет, широко разведя руки.
«Литературна Познанщина» в очередной раз разразилась гневной статьей, в которой обличала падение вкусов и попрание литературных ценностей… «Критик» высказывался осторожно, напирая на молодость пиита …
— Давно! С первого же взгляда! Но я не смел!
Помимо мяты — ополаскиватель для рта, верно тот, который и сама Евдокия использует — наглого офицера окружало целое облако ароматов. Шафрановый одеколон. И вакса, которой сапоги начищали. Лаванда… те…
— А мама говорит, что все эльфы — нелюди! — привел Аполлон веский с его точки зрения аргумент. — Их вешать надо. На столбах.
Он фыркнул, а у Евдокии появилось иррациональное желание огреть офицера Лютиковым портфелем. Это от голода.
— Заслава? — Мазена нахмурилась, верно, вспоминая, кто такая эта Аурелия.
— …чтобы добиться своего… а Себастьян такой наивный… беззащитный…
Воеводой он стал, а выше… без титула не пустят.
— Изыди, — сказал он и ткнул остистым отростком в личинку замка.
А братец знал… наверняка знал, оттого и подобрал такую, чтоб воротник высокий… под воротничком, небось, ошейника не видать.
— Да берите! — воскликнула нервозно. — Мне проблем для хорошего человека не жаль!
— Компаньонка, — повторила Евдокия. — Оберегаю твою честь от таких вот… умников.
Она думала об этом, как и о том, что идея ее отца… нелепа.
И целительниц, которые, тут и думать нечего, проклятьем замараются… ничего, чем меньше останется, тем оно лучше… красавицы… не будь ей так больно, Богуслава рассмеялась бы.
Смуглая. Черноглазая. Востроносая, вида хитрого, цыганистого… или и вправду Себастьяну родней, как о том писали?
Или о дядькиной супружнице, которая — редкостная змеюка, а еще наверняка колдовка, поскольку булавки собирает. Разве ж нормальный человек будет собирать булавки?
И обида заставила Лизаньку прикусить губу.
…в комнату он вернулся засветло, прижимая к груди сумку со снедью, которой по рассчетам должно было хватить дня на два, на три… а там будет видно. Уже засыпая, Себастьян вцепился в бирюзовую подвеску.
Приказчик раскладывал на прилавке кольца самой дорогой, краковельской колбасы, которой хозяин лавки весьма гордился, ибо каждый год на ярмарке именно его краковельскую отмечали государевой золотой ме…
…смолкла, как-то быстро затихнув в когтистых лапах актора. Хрустнула шея, а может и не шея вовсе, может мерзкий этот звук почудился Его Высочеству, но как бы там ни было, крылья твари повисли безволь…
— Парализующие. Ну, я так думаю, — девица села в кресло напротив и запахнула шаль.
…и что спрашивать надобно не у братца, а у Аврелия Яковлевича…
…Евстафий Елисеевич не переживет, ежели с любимой дочерью его случится несчастье…
— Дык… цветочки собирала. Веночек плела, — Себастьян продемонстрировал кривоватый веночек из одуванчиков. — Вышла погулять, а тут они…
К ворчанию ведьмака она успела привыкнуть. Более того, голос этот, глухой, сипловатый, оказывал на Ядзиту самое что ни на есть благотворное воздействие. Да и сам Аврелий Яковлевич…
— …и только тебе одному, Себастьянушка, с ним справится…
Демон, несколько смущенный этакою эскападой, кивнул.
…и небось, за эти-то дни она из соседей душу вымотала… бросил, ушел… и стыдно, матушка все ж таки, хоть бы и не видел от нее Гавел ни добра, ни ласки…
— Всего, — Евдокия хлопнула Себастьяна по руке. — Сиди. Болит?
— Руки тут не при чем. И ноги. Но чужие вещи без нужды старайся не трогать. Оно, конечно, научу, как силу удерживать, да все одно прорывается. Бывает, что и не желаешь худа человеку, ан нет, иному ма…
Богуслава отступила, а Габрисия, как стояла, так и осталась, устремив невидящий взгляд в зеркало…
— Чтоб берегся развратных женщин. Оне коварныя.
— Не знаю, милая панночка, но всенепременнейше выясню… полагаю, она принесла проклятье с собой… — пан Зимовит кивнул, точно эта, только что пришедшая на ум версия, всецело его устраивала. — Естествен…
Евдокия видела черный экипаж, самого обыкновенного виду, подобных на каретном дворе было несколько. Видела четверик лошадей и человека в ливрее, дверцы распахнувшего.
— Устаревшая модель, — Евдокия сцепила руки.
Короткое слово, но сколько нежности… от этой нежности сердце заходится, задыхается. А может не от нежности, но от смрада.
— Дура дурой, а на конкурсе осталась, — миролюбиво заметила Габрисия, перебирая белые звенья цепочки, простенькой с виду, но… откуда взяла?
— Дорогой, — покинув тронный зал, Ее Величество обратились к сыну. — Твое внимание к этой девушке будет… неуместно.
А первым номером, чайной розой, шла Иоланта. И в этом наверняка был собственный скрытый смысл… впрочем, о нем Себастьян решил подумать завтра…
— Ну мало ли… нет, я понимаю, что вот тут у вас действо… свои планы… но вот представьте, скажем, что положили вас на алтарь…
— Сколько?! — Богуслава сама возмутилась, хотя, конечно, полагала папенькино имущество своим, даром, что единственная наследница.
Исчезали буквы, растворяясь на гнилом пергаменте страниц, но лишь затем, чтобы выпустить иное…
— Однажды в горячую летнюю пору… корова нагадила подле забору… а над кучей мухи летают, словно духи.
Ждет, когда заговорит Евстафий Елисеевич. А тот, как назло, не знает, с чего разговору начать… скользкий он, как и само задание. При мысли о том, что придется просить у князя, Евстафий Елисеевич впад…
В нумере, каковой располагался под самой крышей, а оттого слышно было, как романтично воркуют голуби, Лизаньку ждала ванна и кровать, усыпанная розовыми лепестками.
— Ну, — Тиана намотала на кулак шелковый повод, — идем, что ли?
— Ты, друг мой сердешный, учти, — сказал Аврелий Яковлевич, поднеся высокую чарку с мятным отваром. — Аура — она часть человека. Это как… шкуру для тебя сменить. Разумеешь?
Кажется, этот вариант событий ни демону, ни Клементине не пришелся по нраву. И если демон рыкнул, изрыгнув при этом черные клубы пара, преотвратно воняющего серой, то Клементина нахмурилась.
И видел. Людей, которые обращались в волков. И волков, что становились людьми, но этих было столь мало, что сами их имена терялись средь прочих. Он видел смерть. Много смертей, которые заставляли его…
Конечно, права… Евдокия всегда права… особенно в шестом часу утра, когда глаза слипаются. Аленка же, утешившись, уходить не спешила. В пустом сонном доме ей было скучно.
— Честно, — она позволила ему взгляд отвести. И легла рядом, прислушиваясь к спокойному дыханию, к стуку сердца, ровному, умиротворяющему. — Пожалуйста.
— Мошенник? — Лютик коснулся восковым карандашом носа.
— Это… Аполлон, — если бы не тень презрения в светлых этих глазах, Евдокия смолчала бы. Но какое право имеет этот человек, который сам ни на что не способен, насмехаться над Аполлоном? И над нею тоже…
— Ничего, друг, потерпи, — сказал Себастьян, преисполнившись сочувствия. — Сейчас мы ее уломаем.
— Что ж, — Его Величество кивнули. — Думаю, мы могли бы предоставить княжичу время… скажем, сутки… и если по прошествии этих суток нам будет предъявлен ручатель, то дальнейший вопрос будет исчерпан.
Евдокия встала, оправила юбки и удивилась. Поводов для удивления имелось два. Во-первых, из купе исчезли Аленка и Лютик… а во-вторых, поезд стоял.
Сохранилось белое платье, обильно расшитое золотой нитью и жемчугами, белый парик, тяжелое ожерелье с крупными красными кабошонами и седые волосы панны.
Он потерял покой и сон. Стоило смежить веки, как перед внутренним взором вставали рыжие кудри Малгожаты, черные ее очи, кои он почитал колдовскими, и внушительных размеров бюст. Внимание к этой, сове…
Конечно… слухи-то давно ходили… дескать, разменял Аврелий Яковлевич не первую сотню лет… иные-то старики и на седьмом десятке блажить начинают. Но ведьмак-то крепким оказался, держался… не выдержал… …
Для начальства — Пантелеймончиком. Еще вот паскудиною, песьим сыном или скотиной, бывало, что и похуже обзывали неблагодарные клиенты, но вот чтобы так…
Смех ее, безумный расколол темноту, выпуская сонмы гневных душ. И те взвились вихрем, воем, налетели поземкой…
Ресницы трепещут. На щеках румянец… зря, что ли Богуслава брала уроки актерского мастерства? Папенька не одобрял, конечно, но и не перечил…
Он дышал тяжко, прерывисто, а на плечах, на могучей шее, проступили крупные капли пота.
Вевельский… так это получается, что потом, после свадьбы сама Евдокия княгиней станет? Мысль эта показалась ей столь нелепой, смешной, что Евдокия фыркнула.
Лизанька вздохнула и, послание к груди прижав, испустила вздох, каковой самой Лизаньке показался томным. Нет, не нужны ей короли и королевичи. А вот любезный Себастьянушка, князь ненаследный… пока не…
— Рассказывай, — велел ведьмак, прерывая мечтания.
— Точно… поначалу лесавки… потом криксы вдруг завелись, и главное, осмелели-то без солнца, в стаи сбиваться стали. Шахты им очень по душе пришлись. Шиши с шишинами вылезли… ну и навье поднялось с кла…
Смущенным, что сия затея открылась, Евстафий Елисеевич не выглядел.
Мешок на голове прилип к волосам, и дышать в нем стало затруднительно, но Грель дышал, морщился от нехорошего затхлого запаху, думая о том, что хранили в оном мешке, наверняка, лежалые солдатские пор…
…мерещится, конечно, мерещится эта почти ненависть, пустота за серою пеленой. Солнце Евдокию слепит, а Грель, напротив, в тени стоит, оттого и выглядит, будто бы пылью припорошенным.
…ей двадцать семь, а скоро и двадцать восемь будет…
Пять злотней, увесистых, новеньких, упали в ладонь.
Он отмахнулся от осы и устремил на Евдокию взгляд — глазища у Аполлона были огромные, ярко-голубые, окаймленные длиннющими ресницами.
— Предусмотрительно, — той же кочергой он указал на ремень. — И жестоко. У упырей очень тонкое обоняние… тоньше, чем у волкодлаков. Он бы тебя возненавидел.
Куртка была ему велика, карманы ее топорщились, а на шее крысятника ярмом висела древняя камера.
Идти и вправду было недалеко, до заднего двора, который при гостинице остался со времен давних, когда стоял на этом месте самый обыкновенный трактир, а при нем — конюшни со сменными лошадьми. Конюшни…
— Надеюсь, я ясно выразилась, — панна Клементина еще раз окинула подопечных. — Братья, отцы, кузены, поклонники, женихи и друзья детства не должны появляться здесь. Ни на час, ни на десять минут, ни …
— Оно так обычно и бывает, — произнес он, снимая хрустальную пробку с обындевевшего графина. Налив стопочку малиновой ратафии , он поднял ее, держа за тонкую ножку двумя пальцами. — Ну, за у…
…старуха эту коробку называла бесполезною…
Ее. Именно в этом все дело, что ни одна колдовка от своего не отступится… и эта — не исключение. Не любит она ни дочь, ни внучку… откуда взялась та?
— Прошу простить меня за опоздание, задержали дела государственной важности…
— На задании нахожусь, — Себастьян напрягся.
— Не действуют на меня привороты, — он сунул руку в подмышку и поскребся. — Ну почти не действуют… аллергия у меня на них… с почесухой. Нестандартная реакция вследствие подростковой травмы.
И оторвав голову от колючей мокрой травы, Гавел поднял камеру.
…и снова намекнули, что, дескать, за князем долг…
…буря все длится и длится, а с нею пробирается сквозь шубы, меха, лютый северный мороз. Ей тогда казалось, что все, жизнь ее недолгая оборвется… было страшно.
…и к губам припал. В это самое мгновенье заряд амулета иссяк, и темный полог скрыл, что Себастьяна, трогательно-беззащитного в своей наготе, что Аврелия Яковлевича…
И в башмаках на высоком по последней моде каблуке. В них-то Евдокия и стоять-то замаялась.
— Панночка забыли зонтик, — серая горничная возникла за спиной с кружевным зонтиком нежно-бирюзового колеру. — Панночке надобно поберечься от солнца…
Аврелий Яковлевич, набравши полную кружку кваса, плеснул на камни.
— И если начинаешь слышать такое, то значит — пора уходить… и чем раньше, тем лучше, пока не пришла за тобой Вечная Невеста… все знают эту примету, только знать — одно, а уйти — другое.
И городовой долго глядит вслед панночке, которой вздумалось выйти на прогулку в этакий час, то к свистку тянется, то отпускает, не способный решение принять. И Лихо не по себе от того, что этот делов…
Правда, задержались они ненадолго… старуха, что б ей пусто было, никогда-то с деньгами управляться не умела. Только и ныла, все ей мало, все…
— А я и есть девица, — мстительно отозвался Себастьян Вевельский, повыше поднимая простынку, которая норовила съехать самым что ни на есть предательским образом.
— На полную луну, нет, там луна никакая не показывается, но мы все точно знаем, что она полная, нечисть играет свадьбы. Мары примеряют платья из тумана и паутины, веночки из мертвоцветов, и ходят, зо…
…вот чего Себастьяну для полного счастья не хватает, так это жены.
Он провел пальцем по воротнику рубашки, высокому, под самый подбородок. Себастьян знал, что под ним — широкая полоса серебряного ошейника, в которой, как уверял Аврелий Яковлевич, надобности особой н…
Сам он, дослужившийся до старшего писаря, и не помышлял о работе иной. Он жил бумагами и младшим, поздним сыном, так похожим на дорогую Лизаньку. Оттого, глядя на него, и улыбался, скупо, сдержанно, …
Да и сам не лучше. Кровь из носа идти перестала, но ведьмак не спешил подниматься, прищурившись, глядел на звезды, и выражение лица его было нехарактерно мечтательным.
Но панночка Тиана осталась неуслышанной, да и то правда, где Подкозельску равняться с романтической историей о юной прекрасной девственнице, замученной жестоким дядюшкой.
Все-таки чешуйчатый супруг — не то, о чем она мечтала.
— Козу… — Матеуш представил Тиану с козой на поводке, — а что… коза — это очень даже…
Подумалось несвоевременно, что права была Иоланта, девственность и вправду крайне опасна для жизни, а потому, ежели все закончится благополучно, Себастьян постарается от этой, благоприобретенной девс…
…и глаза вновь наливаются волчьей желтизной.
И табачный желтый плевок теряется среди бурых пятен.
Лизанька вздохнула… немного грустно было оттого, что не с кем здесь поделиться ни своими тревогами, ни грядущей радостью… и главное, странный ныне вечер.
Она даже всхлипнула от жалости к себе, забиженной, и вытерла слезы пуховкой хвоста…
— Дал свободу, — согласилась Лизанька, ощерившись. — За то я не стал его убивать. Подарил… мы знаем, что я тебе подарил.
…ненаследный князь ныне, говорят, у королевича в большом фаворе…
…и пламя приняло жертву, взметнувшись над бронзовой чашей…
Лютик, решив, что падчерица справится и без его помощи, отстал. Его тревожило и состояние супруги, серьезность которого она наотрез отказывалась признать, и неженское, порой пугающее здравомыслие пад…
— Может, уедем? — предложила Евдокия, убирая инструмент. — Мне здесь не нравится… такое ощущение…
— Это я должна спросить у вас, что происходит, — Клементина приподняла крышку двумя пальцами, и Себастьян с немалым облегчением выдохнул: коробка была почти полна. Не хватало лишь тех трех конфеток, …
— А теперь окажите любезность, — Евдокия перехватила ридикюль, планшетку сунула в портфель, а портфель выставила перед собой, точно щит. — Позвольте мне пройти.
Светлые глаза остались. И волосы сделались еще белее, а вот улыбка прежняя, счастливая, поблекла. И выражение лица такое… не печаль.
— За гвоздик… махонький такой, — он пальцами показал, насколько именно махоньким был коварный сей гвоздь.
— Я может, в крепком душевном волнении пребываю… как же, одна из конкурсанток — мужчина… представляете, что скажут остальные?!
Восемнадцатая квартира уже с полгода как пустовала, прежние жильцы, получив внезапное известие о болезни дальней, но весьма состоятельной родственницы, поспешили оной родственнице засвидетельствовать…
Глупо соваться… лабиринт огромный… и как в нем князя искать-то?
— Все хорошо, — он все же заговорил. — Все хорошо, Ева… он к тебе больше и близко не подойдет…
— Ах, дорогая моя, скажите, о чем вы думаете? — Грель оставил левую ручку в покое и за правую принялся.
…тут ей, небось, не ее замшелый городишко на три улочки, а Познаньск, столица.
И мозаика запахов треснула, осыпаясь осколками.
— Наверх, — велел Матеуш, подталкивая Тиану к лестнице.
— На отца твоего управа найдется, — Аврелий Яковлевич, чашку отставивши, потянулся. Кости захрустели, а русалки на плече задергались, зашевелили хвостами. — А вот за братцем приглядывай… чернотой от …
— Ну… должна же я знать, подходите ли вы Аленке.
— Евстафий Елисеевич, а что это вы делаете? — игриво поинтересовался низкий женский голос, Гавелу незнакомый.
— Подал бы… Бес не позволил, сказал, что сначала он меня в седло посадит, а потом уж я буду решать, позволяет мне здоровье служить или нет. И посадил. Не только.
— От пяти лет с конфискацией в пользу короны.
…и вот теперь Лихо превратиться в такого же.
Евдокия дергала себя за косу, глядя на демона мрачно, небось, прикидывала, сколько канделябров понадобится, чтобы от этого затруднения избавиться. Эльфийка выглядела задумчивой… Габрисия — расстроенн…
Евдокию одежный вопрос волновал меньше всего.
И еще о том, что там, на Выселках, людям было все равно, кто их сосед: князь, купец, а то и вовсе вор фартовый, лишь бы местного сурового закона не преступал.
— Я его сегодня же выставлю… за ради нашею с тобой большой любви…
…Евстафий Елисеевич не хотел вслух говорить то, о чем оба с Себастьяном подумали: не сама ушла росская девица. Помогли ей.
Ну папенька, спасибо вам огромное! С вашей-то щепетильностью урожденной того и гляди без жениха останешься. Значится, этой рыжей паскудине Себастьянушка украшения дарил?
Чай подали в высоких стаканах, к которым прилагались серебряные, видимо, из личного пана Суржика, имущества подстаканники. К чаю отыскались и свежие ватрушки с медом, и сахар колотый крупными кусками…
— Ш-ш-шалю… — повторила колдовка, и черный распухший язык ее коснулся губ, по-прежнему красных, ярких. — Играю… поиграем вдвоем, ведьмак? Ты и я… ты и…
— С чего бы? — уступать сыну князь не собирался.
Впрочем, к чести добрейшего доктора он не забывал и о деле.
…распутная девка… гулящая… таким вот и ворота дегтем мажут, и окна бьют, и косы стригут, чтоб честных людей в заблуждение не вводили.
Имеет право, на правах будущей родственницы.
…Лизанька читала очередное послание, которое то к груди прижимала, то к губам, и вздыхала этак, со значением…
— Сбежать вздумал? — Евдокия дернула за жесткую прядь.
Он обладал немалыми познаниями в географии, астрономии, ботанике и истории, каковая наука давалась ему нелегко, но врожденное упрямство князей Вевельских, а также завет отца и розги не позволяли Себа…
И пусть по военной стезе путь для него закрыт, поелику семейную традицию продолжат братья, уже приписанные к более-менее приличным полкам, но ведь есть же непроторенная князьями Вевельскими полицейск…
И пусть утверждают девицы, коих в клаб приглашают по соответствующей надобности, будто бы сохранил князь Вевельский прежнюю стать, но веры им никакой.
— Панночка преувеличивает, — он выпятил грудь и взялся пальцами за отвороты пиджака. — Мы не хольмы, чтобы Хельму проклятому кланятся.
— Но след оставил. Если крест был освящен должным образом, а судя по глубине ожога потерпевший не пожалел денег на полный обряд…
— Конечно, хочешь. Спать-то где-то надо… или ты на полу собрался? На коврике у двери?
— Ах, — вздохнула, возвращаясь в чувство, княгиня и томным отрепетированным жестом прижала руку ко лбу.
Себастьян прикусил мизинец, сдерживая тот самый стон, правда, отнюдь не сладострастный.
— Конкурс… красоты… и поиски подходящего супруга?
Ощупал Гавела с ног до головы, а потом и с головы до ног, подметив и дешевую его одежонку, изрядно измятую, грязную, и картуз, съехавший на самый затылок, и лицо некрасивое, с морщинами и редкой щети…
— Потом сама вернуться думала, да побоялась, что ты, Аврелька, по дури своей ее на костер спровадишь. Каялась. Раскаялась, если так оно тебе легче будет.
…столовое серебро и тот, ужасающего вида парадный сервиз на шестьдесят персон, который хранился в сундуках.
К двадцати семи годам она вернула себе все имущество покойного супруга, каковое почитала своим, завела лысую собачку, точь-в-точь как у княгини, и мужа-эльфа. Последним Модеста Архиповна особенно гор…
Снилась Гавелу прекрасная Лизанька, младшая дочь познаньского воеводы. И во сне Лизанька щурилась, улыбалась, кокетничая, и тянула белы рученьки к нему, к Гавелу, разглядев его тень по-за широкими пл…
В любом ином бы случае он оторвал бы мужчине голову… или сначала руку… или не руку, а скажем, палец… да, сначала пальцы, а потом руку, и уже затем голову…
У кого в сердце нет места для страха — у того в голове всегда найдется место для пули…
…их полковой мертвяков не допрашивал, но шеи рубил и в рот засовывал железную монету, приговаривая, что так оно надежней.
Золото было тяжелым, нарядным. Его Евдокии разрешали держать, и она, пробуя монету на зуб, выстраивала башни… один злотень — десять серебрушек. А если в меди, то и вовсе много получается.
Евдокия отвернулась. Нет, надо к вопросу подойти со всей возможной серьезностью. Если уж ей придется искать мужа, то делать это следует разумно… примерно, как к капиталовложению… сколько она дней дум…
…сердце екнула, а вдруг да и Лизаньке подсыплют отравы?
И на пустых зеркалах проступала бурая роса, точно слезы…
— Панночка… осторожней, — Матеуш произнес это с укоризной, но задерживать не стал.
Евдокия дернула себя за косу, отгоняя пренеприятнейшие воспоминания. Одно дело — Острожские рудники, и совсем другое — дворец генерал-губернатора…
— Это как? — карезмийка в платье выглядела нелепо — чересчур крупная и массивная, с неженственными резкими чертами, которые сейчас стали особенно заметны.
— Вот! Говорили. А жениться, значит, не хотите. Попользовались и бросили… обесчестив!
— Потому что приличные девицы перед мужиками хвостами не крутят…
— Где уж тебе упомнить, когда ты одной ногой на Хельмовых путях стоял? Местные целители только руками и развели… а братец твой заслышал, что я и мертвого поднять способный… нет, с мертвыми-то оно про…
И немного, жизнь только-только началась, а нет, шепчутся за спиной, предрекая Богуславе незавидную участь старой девы. Дескать, избаловал ее папенька, а теперь сладу не найдет. Он же и сам, прежде ни…
…а вот это уже что-то новое. И пан Грель, ободренный вниманием, вновь взял Евдокию за ручку, но от поцелуев воздержался.
Этот вариант был печален, и Себастьян старался на нем внимания не заострять.
— Вот она и тянула. Скандалить любила, это верно… ей-то с криком сил прибывало, а вот от иных людей, так напротив… отец твой, верно, язвою мучился? И почечными болями? Печень пошаливала? Да и сам вес…
— Молочко? — поинтересовался Гавел, улыбаясь дружелюбно.
— Нет, — это эльфийка, которую всунули в число конкурсанток, желая угодить ее неведомому покровителю… — Ей просто дурно стало…
Маменька ведь и раньше говорила, что она фигуристая, а Евдокия не верила. Теперь вдруг сама увидела.
— А то! — хмыкнул хозяин, подкручивая соломенный ус. — Панна останется довольна… обслугою, так точно.
Соседка же, та самая, у которой задница большая — конечно, не с две корзины, тут Аполлон слегка преувеличил, исключительно в силу творческой надобности — вовсе мокрою тряпкой по хребту огрела. Бездел…
— Два сребня, — сказала она с порога, безбожно задирая цену. — Вперед.
Жаль, что нельзя намекнуть на речь… но князь и в нынешнем обличье отличался завидной фантазией, а потому Лизанька надеялась, что с речью он как-нибудь сам справится, придумает покрасивше… например, с…
— Эк тебя-то припекло… — покачал головой Аврелий Яковлевич и перчатки из лайки снял.
…талантлив, этого не отнять. И в воздухе разлился нежный медвяный аромат. Запели птицы, а на туманную тропу ступила темноволосая хрупкая девушка. В белом платье, сшитом из ткани тонкой, полупрозрачно…
— Не надо упрямиться. Ты ж сам понимаешь, что выбора у тебя нету… контракт, чай, подписал? Подписал. Кровью государю служить поклялся… а теперь дуришь.
— Нет. А ты продолжай, продолжай, пока можешь.
— Богуслава, — в голосе ненаследного князя прорезались рычащие ноты. А во рту — клыки куда более внушительные, нежели прежде… эпатажно, но клыками девушку, твердо настроившуюся на замужество, не отпу…
— Ничего, скоро… так вот, есть такая наука, статистика, крайне пользительного в наших делах свойства… и по оной науке выходит, что на этой самой березе кажный месяц кто-то да вешается, по зиме там пь…
И потрогал слишком длинные явно нечеловечьи клыки.
— Приворот, может, и заметили бы, а так… ваша маменька так долго мечтала выдать вас замуж, что, наверняка, обрадуется. Ваш отчим, возможно, и заподозрит неладное, но вряд ли рискнет здоровьем обожаем…
Себастьян хмурился, поджимал губы и вытягивал руки поверх одеяла, прикидывая, хорошо ли будет смотреться в гробу. Несколько беспокоило то, что горб не позволит ему лежать прямо, а скособоченный покой…
— Кого? — он наклонился и, поймав Евдокию за руку, поцеловал пальцы.
А тут… тут ловкости одной маловато будет.
Но дверь была заперта, и Грель торопливо распихивал по карманам бумажник, ключи и кристалл с записью… и многие иные неважные мелочи. Суетливый, расхристанный, он был отвратителен Лизаньке.
— Гедкость, — согласилась княгиня, добавив задумчиво. — Еще какая гедкость…
…а ведь до чего хорошо смотрелась бы рядом с именем прозвание — Справедливый… Король вздохнул и поднялся. Мечты оставались мечтами.
Евдокия не спрашивала, она просто сидела рядом и слушала.
— Пан Лихослав у нас только-только от границы вернулся… еще не успел освоится в свете, но мы, безусловно, рады, что он почтил нас вниманием…
Червовая дама хорошо гляделась рядом с червовым же королем.
Пожалуй, другим разом Данута Збигневна поинтересовалась бы, что за инструктаж был и отчего проводился он не в кабинете воеводы, но на какой-то тайной квартирке, однако она была женщиной в целом разум…
…и запах этот будил воспоминания, от которых Аврелий Яковлевич открещивался уже не первый десяток лет. И сердце от этого запаха, от памяти очнувшейся, вдруг засбоило.
Грель же, оставленный внизу, облегченно вздохнул и булку поднял. Повертел в руках. Сел в кресло… конечно, панна Богушова была женщиной… специфического толку, но все одно женщиной.
Говорила она почти искренне, и Мазена слегка наклонила голову.
Красавица? Пускай, но дура… обыкновенная провинциальная дура, которая сама не понимает, во что влезла. Ее было даже жаль.
— Ничего, ты прав, — сказал Аврелий Яковлевич, — один или сотня… один или тысяча… Хельмова арифметика… а я, человек простой, не ученый… с арифметикою у меня никогда-то не ладилось.
Клементина молчала, глядя на племянника с престранным выражением, словно бы ее и удивляли, и забавляли этакие его рассуждения. Матеуш же, оглаживая рукоять сабли — прикосновение к ней явно успокаивал…
— Оно и к лучшему, если ничего особенного, — Богуслава широко зевнула: все-таки сказывалось истощение. — Скажи князю Вевельскому, что я согласна выйти замуж. Но за князя.
— Что вы тут делаете? — Евдокия не без труда вывернулась из медвежьих объятий.
…почти все, не считая такой мелочи, как запертая дверь. Впрочем, поскольку в Цветочном павильоне двери не запирались принципиально, то указывать на сию деталь Себастьян не стал.
— Скоро мы будем вместе, — Матеуш гладил тонкие пальчики, не забывая каждый целовать. — Обещаю…
…при этих словах Клементина скривилась, похоже, старой она себя вовсе не ощущала, о чем Матеуш не мог не знать.
Отнюдь. Омерзение она вызывала, не более того…
— Здравствуй, Славушка, — сказал он елейным голоском, от которого у Богуславы челюсть свело. — Как ты?
Пан Острожский широко и радостно улыбался, поблескивая золотым зубом.
Себастьян, этакое желание уловив, отодвинулся. Зонтик он благоразумно не вернул, но ныне держал на вытянутой руке.
Нехорошо пользоваться чужою добротой. Девушка доверчива… и разве что дурное Гавел сделает? Он же не грабить ведьмака собрался, а только поглядеть… может, и зря все, и ничего-то интересного он не узна…
Он стоял, черный и важный, поблескивая хромом, выдыхая клубы пара, которые каплями воды оседали на вороненых боках. От паровоза несло дымом, раскаленным железом, и суетились людишки, ныряли под черно…
— Что ж, раз разум вы терять не собрались, давайте просто побеседуем… — уходить он не намеревался. — Скажем, о вашей… подопечной.
Гавел же кивнул и насупился. Обеими руками он держал камеру, и Лизанька не могла отделаться от ощущения, что в нее целятся. Черный глаз камеры глядел пристально…
— Даже так… совестливые ныне ведьмаки пошли. Что ж, мне таиться нечего… Януся Радомил. Так меня звали, пан ведьмак.
Она протянула рассыпающиеся прахом руки к зеркалу.
Сверкает льдисто алмазная диадема в ее волосах.
— Хандришь, небось? — раздалось над головой, спугнув и таракана, рифму, которая почти уже нашлась…
Не вышло. Ее собственные отражения взирали на Евдокию с укоризной: как мол, можно быть такой доверчивой?
И лишилась чувств, а когда пришла в себя, то светило солнце, а у кровати ее, уткнувшись в старую записную книжку, сидел отец.
Евдокия присела и сдавила голову руками. Спокойно. Вот появится проводник, и ему можно будет перепоручить это недоразумение… в конце концов, Аполлон взрослый уже… и что с ним случится?
— Габи, не позорься, — Богуслава не выглядела ни смущенной, ни напуганной. — Тебе показалось, что ты застала в Войтеховой постели меня…
Он шагнул навстречу Грелю и, схватив за шиворот, поднял.
— Спасибо, — Евдокия вдохнула пряный, маково-сдобный аромат и впилась в румяную корочку зубами. — Действительно шпашибо… очень, знаете ли, есть хотелось…
Глаз был черным, наглым и без тени раскаяния, из-за чего высказанная Себастьяном мысль показалась Евдокии весьма здравой.
Воспоминание о дедушке, матушкином отце, человеке суровом, обладавшим состоянием, окладистой бородой и препаскуднейшим нравом, Лизонька решительно отогнала.
Признание это Аврелий Яковлевич закусил остатком огурца, который жевал долго, с видом самым что ни на есть сосредоточенным.
— Скорее страж, — поправила Эржбета и тихо, очень тихо, так, что Себастьян едва-едва расслышал, добавила. — Он не любит, когда именем его и волей творят темные дела…
Себастьян, выронив газету, вцепился в волосы и застонал.
Тишина. Сам дом будто вымер. И прислуга подевалась… куда? После выяснится. Зеркала плывут, дрожат, но что бы ни было заперто по ту их сторону, держат.
— Что вы со мной сделали? — спросил Гавел, потому как устал уже бояться.
— Не переживайте, — Бонифаций Сигизмундович искренне переживал за своих пациентов и, сделав ребенку «козу», обратился к князю. — С горбиком мы поработаем, выправим осанку. А что до хвоста, то вспомни…
Дорогое ныне просветление, да и добро получается недешево, но хуже всего, что семейство, с Лихославовым возвращением смирившееся, принялось перебирать невест состоятельных, чьего приданого хватило бы…
И вздохнув, Себастьян двумя пальчиками вытащил конверт.
— Именно, Себастьянушка… давай-ка присядем… твоя колдовка, она… не просто колдовка… утомился я… скажи, пусть чаю принесут горячего, да сахару поболе… и мед, если есть. Стар я уже стал, Себастьянушка,…
— Раздеть помоги, — ведьмак указал на гостя, который по-прежнему не подавал признаков жизни. Коридорный оценил и мертвенную бледность кожи, приобретшей особый зеленоватый оттенок, более присталый све…
Колдовка захрипела, царапнув рукой горло.
…и десять лет провел на Серых землях, чтобы семье помочь…
И Лихославов перстенек подтвердил, что сказана была чистая правда.
…не было чуда, только ощущение наготы, хрупкости душевной, исчезло.
Начальство потело, улыбалось и безбожно льстило.
И янтарные рога пренагло торчат из копны черных волос. А сами волосы длиннющие, в хвост собраны. Сколько раз ему было говорено, чтобы постригся… князь о волосах подумал с особою неприязнью, поскольку…
Хитрую тварь все-таки выпустил, но лишь затем, чтобы, покопавшись в собственной шерсти, которая была длинной, жесткой и мужественно-всклоченной, вытащил крупную блоху.
— Нам голова закружилась, — доверительно произнесла Тиана, глядя на панну Клементину снизу вверх. — Вот сидели-сидели, а она как закружится. Это, небось, к дождю. Вот у нас в городе — примета верная,…
И из кармашка коробочку достал бархатную, вида характерного. Пальчиком крышку откинул и протянул.
Подали быстро, и коридорный, вкативший в нумер тележку, изо всех сил старался на труп не глазеть, но все одно глазел, бледнел и вздыхал.
— Мед липовый… и деготь… еще воск… нет, воском он усы мазал.
…и снился опять же верным признаком грядущих неприятностей.
А если бы она, Евдокия, и вправду исчезла?
— Жестокий ты человек, Себастьян, — покачал головой напарник. — Отправил бы на плаху и с концами…
— Прошу вас, панночка… или панна? Имени, простите, не знаю, но думаю, вы не обидитесь, ежели я буду называть вас Эржбетой?
— А что еще мне остается делать? Мы, личности аморальные, иначе не могем-с… — Себастьян развел руками и поднялся. — Если же вам, папенька, этого мало, то… во-первых, Лихо женился позавчера, а во-втор…
— Человек, — возразил Лихослав, но добавил. — Большей частью… я ведь рассказывал, что меня навий волк подрал… вот с тех пор и появились кое-какие странности.
— По-р-родственному… по-р-родственному — это хорошо… ты р-родственников любиш-ш-шь, Себастьянуш-ш-ка?
Лихослав крепко сомневался, что понятие «нервически» вовсе было известно ведьмаку, однако спорить не стал. И не удивился, обнаружив в ванной комнате смену одежды.
— Ваша мама, — Лютик улыбнулся, умел он улыбаться так, что людям с куда более крепкими нервами становилось не по себе, — верно, очень мудрая женщина…
— Не надо упрямиться… — продолжала увещевать Клементина.
…хоть ты его силой веди на Аптекарскую слободу.
— Она ж утопла. Говорили, что от несчастное любви, дескать, жить без энтого офицера не могла, а как по мне, то просто от дури…
— Хлеба нет, — со вздохом признался Лихослав. — Про хлеб мы как-то не подумали, но можем остановиться и…
Сладкой… слаще яблок и меда… и тот, который жил в ней, с преогромным наслаждением вдыхал этот аромат, рассказывая о том, как потом, позже, когда хозяйка изменит мир, они с Богуславой напьются досыта……
Произнесла она это, не глядя на Богуславу.
— Знал! — воскликнула Лизонька. — Ты знал и…
…хотя, если писать осторожненько, намеками…
Клементина нахмурилась, пораженная этаким неожиданным проявлением инициативы.
— Так мало ли, что я там говорил! Переволновался, вот и нес всякое…
— Да, да, конечно, — конверт пан Зимовит принял двумя пальчиками, чтобы тотчас передать лакею…
— Голубь… всего-то голубь… — сердце которого пришлось проткнуть собственною рукой. Колдовка всучила заговоренную спицу, и помогла ударить… сказала, что верный способ, что иначе никак… и в конце концо…
— Он замрет, до глубины души пораженный неземною ее красотой…
И более того, имейся способ спровадить его так, чтобы безвозвратно, Лизанька непременно бы им воспользовалась… может, жалобу написать?
— …или по записи, — кристалл Евстафий Елисеевич протянул Лизаньке. — Не скажу, что мне было приятно смотреть это, но… ты права, я должен был убедиться, что тебя не неволили. К слову, это копия. А у Г…
При том, что выглядела ткань эта целой, и даже тускло переливалась, Лихо знал — гнилая.
— Не жалею, — во всяком случае пока, а о том, что будет дальше, Евдокия старалась не думать. В конце концов, до рассвета еще несколько часов… и пол жесткий, но вставать не хочется. А Лихослав дотягив…
Она-то, приземленная, вечно погруженная в собственные, Аленкиному пониманию недоступные, мысли, двигалась сквозь толпу, обходя и суетливых слегка растерянных приезжих, и грузчиков в синих мундирах до…
А папенька-то с его урожденной скромностью и окороков, которыми купцы к зимнему празднику привычно кланяются, стеснялся, отсылал бы, когда б не маменька… дескать, негоже воеводе самому взятки брать, …
Младенцы росли. Кто покрепче, то и вырастал, невзирая на холод, царивший в богадельне, на серость, на скудное питание, на учебу в ближайших мастерских, где с учениками-бригитами обращались весьма себ…
— Ах, панночка Евдокия, вам ли слухам верить! Конечно, я не отрицаю, что был с этой девушкой знакомый. Так ведь долг мой в том, чтобы всех их знать, за всеми приглядывать… — он горестно вздохнул, при…
Он распустил Евдокиину косу и перебирал пряди.
И идти, шлепая босыми пятками по траве. Лужайки, радовавшие глаз приятной своей зеленью, в ближайшем рассмотрении оказались коварны, мало того, что росы ныне выпали щедрые, так и в босые ноги Себасть…
Ее аргументы — пустые слова, которые и сказать-то некому, потому что в этом деле Евдокию спросят последней и… и спросят ли?
Игоша растянула узкий рот и захныкала. От голоса ее у Себастьяна волосы дыбом встали.
Лихо обернулся и рявкнул. Человеческую речь он понимал прекрасно, и королевский изысканный пассаж оценил по-своему.
…Себастьян совершенно точно знал, кому именно предстоит приглядываться, прицениваться и учуять.
— Знаете… неудобно как-то получилось, но если вам поэты по душе, я вас с братом познакомлю. Он у меня тоже… примитивист…
— Повезло, — Аврелий Яковлевич больше не злился. Сумку поднял, которая стояла под фонтаном, раскрыл и вытащил флягу. — На вот. Ушица. С травками…