Аврелий Яковлевич снимет рубашку из тонкого аглицкого полотна, сбросит запонки в вазочку, присядет, широко разведя руки.
Смех ее, безумный расколол темноту, выпуская сонмы гневных душ. И те взвились вихрем, воем, налетели поземкой…
А он… дура, как есть дура… и не оправдывает то, что коробка эта нарядная, темного картона с позолоченными уголками, с короной на крышке, восхитила Тиану.
Она даже всхлипнула от жалости к себе, забиженной, и вытерла слезы пуховкой хвоста…
— Дал свободу, — согласилась Лизанька, ощерившись. — За то я не стал его убивать. Подарил… мы знаем, что я тебе подарил.
— Уксусом, — Лизанька выдвинула свою теорию и для солидности добавила. — Папенька говорит, что женщины чаще уксусом травятся. Или еще вены режут…