И потрогал слишком длинные явно нечеловечьи клыки.
— Мой Уголечек! — старушенция с несвойственной годам ее прытью — все-то они притворяются немощными — подскочила к Гавелу и отвесила пинка.
На алтарь она взобралась куда как ловчей, чем в первый раз, видать, опыт сказался.
…поздно уже, и пусть сердце его обливается кровью при мысли о разлуке, но Матеуш осознает, сколь важен для красоты отдых… и что иные злые языки и без того в позднем визите усмотрят что-либо неприличное, а Матеушу вовсе не хочется становиться причиной огорчения прекрасных панночек…
— Не грабеж, а точка пересечения кривых спроса и предложения, формирующая конечную цену продукта, — Евдокия ответила спокойно.
Руку Ядзита от зеркала отнимала медленно, и тонкие нити стекла тянулись за ладонью.