— Обещаю, если цену будете давать честную, — добавил Мишка ложку дёгтя.
Два часа пути, и они вкатились в большую станицу. Жили казаки широко. Осматриваясь, Мишка машинально отмечал про себя и широкие подворья, и крепкие, добротные строения, и обилие разной живности во дворах. Пролётка остановилась у резной калитки, за которой виднелся большой дом, крытый черепицей.
— Живой. Скоро очнётся. Не переживайте, голубушка, — услышал он рядом негромкий голос и попытался вспомнить, где его уже слышал.
— Это кто ж такая будет, ваше сиятельство? — не сдержал любопытства казак.
— Избави мя господи от бабьей блажи, — вздохнул атаман, истово перекрестившись.
Той ночью Мишке не спалось. Из головы не шёл тот разговор с урядником. На фоне приближающейся войны и жаркого лета опасность возникновения пожара в посёлке уже не казалась такой мифической. Да и самого толстяка было откровенно жалко. Мишка вспоминал его усталый, мрачный взгляд и понимал, что урядник действительно душой болеет за эти места. Да, он был хитрым, иногда жадным, но он оказался патриотом своей земли. Настоящим.