Воду для паровоза также запасли впрок. Не очень-то доверяя местным станционным смотрителям, – тем более что добрая половина станций стояла необитаемая и воды в напорных башнях могло не оказаться вовсе, – Деев одолжил в Казалинске ржавый нефтяной бак на колесах. Вернее, арендовал у вокзального начальства – за бокалы для шампанского и прочую золочено-посудную дребедень, что пылилась на полевой кухне еще со Свияжска. На обратной дороге обещал бак вернуть. Жадное до фаянса и серебряных ложек начальство отсыпало Дееву и пару горстей соды, чтобы свести ржу с колес, простоявших без движения не то пяток, а не то добрый десяток лет. Цистерна нещадно воняла тухлой нефтью и почему-то мочой, но воду держала исправно: залили ее по самый люк и прицепили в конец состава, а люк задраили покрепче – неприкосновенный-де запас. “Гирлянда” стала длиннее, а Деев – спокойнее.