— Прости! — попросил он. — Прости этого маленького человечка за то, что он добрый, услужливый и чистоплотный, за то, что он хочет сделать все, что в его силах. Прости его за это!
— Да, да, да, приходи, — торопливо сказал Малыш.
Там, запутавшись в простынях, сидел дядя Юлиус, бледный, с вытаращенными глазами, а на полу, рядом с ним, валялась сплошная беспорядочная груда подушек и одеял.
— Но тебе придется спрашивать у меня, можно ли взять эти вещи на время, поиграть. Иногда я говорю «да», а иногда — «нет»… Большей частью я говорю «нет», потому что все-таки штучки-дрючки эти — мои и я хочу сам ими заниматься, а иначе я не играю!..
Он бешено вертел колесики и нажимал кнопки, но дикторша так и не появилась. Зато некрасивые господа стали еще уродливее. Ноги у них стали маленькими-премаленькими, а лбы — очень высокими. Это было единственное, чего добился Карлссон и что его очень рассмешило. Потом он долго забавлялся, то включая, то выключая телевизор.