— Да, да, да, приходи, — торопливо сказал Малыш.
Там, запутавшись в простынях, сидел дядя Юлиус, бледный, с вытаращенными глазами, а на полу, рядом с ним, валялась сплошная беспорядочная груда подушек и одеял.
— Но тебе придется спрашивать у меня, можно ли взять эти вещи на время, поиграть. Иногда я говорю «да», а иногда — «нет»… Большей частью я говорю «нет», потому что все-таки штучки-дрючки эти — мои и я хочу сам ими заниматься, а иначе я не играю!..
Он бешено вертел колесики и нажимал кнопки, но дикторша так и не появилась. Зато некрасивые господа стали еще уродливее. Ноги у них стали маленькими-премаленькими, а лбы — очень высокими. Это было единственное, чего добился Карлссон и что его очень рассмешило. Потом он долго забавлялся, то включая, то выключая телевизор.
— Карлссон — в клетке в Скансене… ой, не могу! Подумать только, Малыш, что будет, когда ты и твой класс явитесь туда и станете рассматривать разных животных, и ты вдруг прочитаешь на табличках «Медведь Белый», и «Лось», и «Волк», и «Бобер», и «Карлссон»!
— А для чего это кто-то повесил оладьи на каждой дверной ручке во всем доме? — строго спросил он.