— Признал, — удовлетворенно кивнул чернявый. — Признал меня, сучий выкидыш.
Гошка уж губу закусил, чтоб не разреветься. Правильно, все правильно дед говорил. И раньше он Гошке об этом говорил. Втолковывал многажды. А Гошка, как до дела дошло, — всё позабыл. Дурак и есть. Не выйдет из него ни гридня, ни варяга. Будет он до конца жизни навоз из конюшни выгребать и лапти плести. Хотя нет, лапти — тоже не про него. Хорошие лапти тоже с умом плетут…
— Из-за этого варяжонка нас всех посадят в яму, — ворчал Мамед, недобро поглядывая на Гошку.
Он совсем не устал и готов был драться еще и еще. Он был готов убить всех, кто убил его родных, кто обесчестил мать…
— Благодарю тебя, благородный человек, за твою христианскую помощь, — с чувством произнес монах на хорошем ромейском.
— Что ж тогда дань Киеву присылать перестали? — усмехнулся Богуслав.