Сотня дружным ворчанием поддержала Антифа. Одним не хотелось полночи грести против течения, другие мечтали побыстрее добраться до врага. Похищение «детского» — обида не только для его брата, но и для всей сотни. Проворонили.
Этот драться и вовсе не хотел: честь вынудила. Первый, покойничек, приходился ему племянником.
— Неужели отдал бы лехитскому пану? Вот, значит, как ты меня любишь!
Гошка вспомнил о бате и тут же — о мамке. И едва не заплакал. Но сдержался, прикусив губу.
Коня Гошке дали доброго. Пусть и старого, но настоящего верхового, не из тех, что рало или телегу тянет.
Эх, Богуслав, Богуслав… Пора бы ему и вернуться.