– Нет, – шепчет Ерпалыч, а сам зимний-зимний такой, белеет просто на глазах, – пойдемте, Алик, лучше ко мне. И еще… у вас деньги есть, Алик?
Потемневший лик начальства принялся светлеть, глазки мигнули, улыбка вновь расцвела.
Мы за дюгонью вырезку кому хошь в ножки падем, мы за черепаший панцирь…
Лицо парит над формой, над звездчатыми погонами, как воздушный шарик над тяжелым танком.
– А ну-ка, рассказывай! – немедленно отреагировал капрал, расправившийся к тому времени с сэндвичами. – И знаете, что мне сдается? Что вы все почему-то не спешили сообщать подробности нашему общему знакомому – сержанту Барковичу… Давай, парень, я жду.
Рядом с образком «Трех святителей», что вешается «…на основание дома…», и керамической мордой манка-оберега: не мышонок, не лягушка, а неведома зверюшка.