– А ну-ка, рассказывай! – немедленно отреагировал капрал, расправившийся к тому времени с сэндвичами. – И знаете, что мне сдается? Что вы все почему-то не спешили сообщать подробности нашему общему знакомому – сержанту Барковичу… Давай, парень, я жду.
Рядом с образком «Трех святителей», что вешается «…на основание дома…», и керамической мордой манка-оберега: не мышонок, не лягушка, а неведома зверюшка.
Изюмский? Ах, да! Розовощекий болван из новеньких. Золотой зуб, золотая цепь…
Люди молчали, переглядывались; время шло, а люди молчали…
«Казак Мамай» внешне выглядел неприметно: обитая бронзой дверь, врезанная прямо в стену старого пятиэтажного дома. Разве что снег у входа оказался убран, да по сторонам росли две небольшие елочки. Как говорится, голубые ели. И пили.
Лицо его строго и спокойно, дубленку он снял и теперь сияет кафельной белизной; он чист и холоден, как зима за окнами – только ноздри породистого носа с горбинкой раздуваются чуть больше обычного, портя общую картину.