Он дернул себя за длинный свисающий ус и, задыхаясь, выбежал из учительской. Очень тихо стало в комнате.
– Вы рассуждайте, – сказал Александр Карлович.
– Леля, – спрашивает вдруг сонный Оська, – а в Риме, в цирке, тоже троглодиторы представляли?
И, поговорив так около часа, отпускал домой. По одному, с промежутками. Нас уже не держали ноги.
– Смотря какую пользу, – говорит осторожный Биндюг и смотрит на часы.
В это мгновение я поймал в памяти крапивного человека, Квасниковку, часы, Мухомор-Поган-Пашу и частную собственность лысого мешочника. И «Э-мюэ»