Все эти обитатели Сент-Энтони теперь лазят с закрытыми глазами и довольно мычат. Все скалятся и благочествуют.
Мой поршень серьёзно горит, я воображаю полицейские снимки автокатастроф и раны от выстрела из дробовика в упор. Чтобы ничего не чувствовать, беру и заталкиваю всё подальше.
Такова жизнь на земле, насколько мне она знакома. Что-то вроде грубого, грязного секса, когда сначала хочется газеты подстелить. Так я пытаюсь вернуть всё в то состояние, в каком оно было до Пэйж Маршалл. Эпоха возрождения. Пытаюсь воссоздать то, какой удавалась моя жизнь всего пару недель тому назад. Когда моя дисфункция так замечательно функционировала.
Где-то на северо-северо-восток над Лос-Анджелесом я почти растёр себе кое-что, поэтому попросил Трэйси отпустить меня на минутку. Это было целую жизнь назад.
Так что это не было настоящими регрессиями в прошлую жизнь. И это не было любовью. Такое не было историей и не было реальностью. Такое не было телевидением, но происходило в твоих мозгах. Это была передача, а она была передатчик.
— Я хочу только, чтобы ты знал больше, чем всякие там люди сочтут безвредным тебе сообщить, — сказала она.